“Да-а, — еще раз вздохнул Данко, — надо же курить такое дерьмо”. Крякнув, он наконец сунул окурок в зубы. Не спеша достал зажигалку, закурил. И едва не закашлялся: вместо табака в сигарете оказалась марихуана, которую Данко еще больше терпеть не мог. Этот проклятый Блинов— или, может быть, кто-то другой, подобравший окурок его сигареты, — был здесь и курил ментоловые сигареты, начиненные марихуаной… Тут было чему удивиться. Но удивляйся не удивляйся, толку от этого— никакого. Нисколько не сожалея и даже не стремясь растягивать удовольствие, которого не было и в помине, Данко бросил окурок под ноги. Затем притоптал ногами, затушил, сплюнул и выругался. Никогда он больше не притронется к таким сигаретам. Лучше уж вовсе сдохнуть без курева, чем курить такое дерьмо. От этого ему только еще больше курить захотелось. “Надо было вообще не курить”,— подумал он.
Своей смены на посту Данко едва дождался. Стоя на вышке, смотрел, как в сумерках нехотя идет сменить его Малыш. И вид у Малыша был совсем не воинственный— не такой, какой должен быть у заступающего на службу. Лицо такое, словно ему предстояло провести ночь на кладбище. Но Данко на вид Малыша было абсолютно плевать. Все, о чем он думал сейчас, — это как придет в караулку, заставит “родить” какого-нибудь “молодого” нормальные сигареты, а потом наконец-то вдоволь накурится. “Да-а, — вспомнил он ментоловую сигарету, — кому же все-таки в голову пришло притащить на вышку такое начиненное марихуаной дерьмо?”
Спустя сутки они сменились из караула. Пришли в роту, сдали оружие. И в ожидании ужина разбрелись кто куда. Данко, пользуясь отсутствием офицеров, зашел в ротную канцелярию. Там стоял телефон. Данко набрал номер санчасти. Давно он не видел Наташу. Целых несколько дней. Соскучился, как сумасшедший. И все из-за последних событий. Времени не было ни минуты. Ни до, ни после отбоя. Давно они с ней так надолго не расставались. И увидеть ее поэтому хотелось страшно. Так. Как. Наверное, ничего ему еще никогда не хотелось. Даже— пить или курить. Она была его жаждой, его воздухом, его кровью. Она— по-крайней мере сейчас— казалась для него всем. Всем. Ради чего стоит жить и бороться. Наверное, он влюбился. А впрочем, может, и нет. Данко твердо знал лишь одно: все, что сейчас ему хочется, — это просто с ней встретится. Что есть силы обнять, ощутить запах ее волос… Ну и все остальное…как полагается… Ничего! Сегодня он с ней увидится.
