А как же отец? Богатство рода Сайтор… Я что же, была просто его золотым талисманом?!
— Ты говори, да не заговаривайся!
От подзатыльника Вигела я едва не полетела носом в землю и поняла, что последние слова произнесла вслух.
— Думай, что несешь! Я твоего отца помню, да и других с перевала знавал… И ты вспомни: и родителей, и Ривона этого, и кормилицу свою, всех домочадцев, челядь, да хоть пастухов — они тебя по приказу любили, что ли? А ты их?
Я помотала головой.
— Я-то не знала, а они… много ли ребенку надо?
— Что, и мать твою силой тебя любить принудили? — прищурился Чарим. — И этих вот, острозубых?
— Это чутконосые, — непроизвольно поправила я, — острозубые живут выше в горах.
— Неважно! Они, по-твоему, тоже выгоды ради такое устроили? Людям не доверяешь, так хоть зверей не обижай!
Словно в ответ на его слова неподалеку раздался короткий вой — это перекликались сторожа.
— Ты потише, — хмуро сказал Чарим напарнику, — довел девку…
— Я?! А кто байки рассказывать начал?! — возмутился Вител и обратился ко мне: — А ты не реви, не реви, говорю, а то в ручей макну! Еще слово дурное о родителях скажешь — точно искупаю!
Но слезы у меня лились ручьем. Наверно, я за все годы жизни в княжеском замке столько не выплакала, там я всегда старалась держать себя в руках, а тут будто плотину в горах прорвало…
Вител все-таки отволок меня к ручью. Спасибо окунать не стал, вода уже была ледяной, просто умыл — широченная шершавая ладонь больно царапала мне лицо, но я терпела.
— У меня дочки — тебе ровесницы, немного помладше, — сказал он, за шкирку волоча обратно к костру, — тоже чуть что — в слезы. Да они-то просто дуркуют, возраст такой, а тебе вон как досталось… Как еще до сих пор держалась?
— Привыкла, — ответила я немного гнусаво — нос распух от слез. — А тут еще такие… сказки.
— На то они и сказки, что их как угодно понимать можно, — серьезно ответил Вител и усадил меня на место. — Ты вот что… Матушка твоя откуда родом была? Я ее видал раз или два — здорово вы с нею похожи, только статью ты в отца пошла. А так, помню, едем мимо, а она мужу с башни машет — и золотая грива по ветру стелется, будто княжеский штандарт…
— Было такое, — подтвердил Бурин. Кажется, он сам не рад был, что заговорил.
Мама в самом деле всегда носила волосы распущенными, прилично это или нет, только подбирала на висках, чтобы не мешали, а при гостях надевала покрывало или вуаль, да еще драгоценные венцы — их у нее было превеликое множество, и я обожала примерять их перед старинным зеркалом…
