Московская модистка наверняка больше понимала в моде, нежели Наташа, потому юная Гордеева спорить не стала. Да и красивое платье, ничего не скажешь. А шляпка-гнездо «шуте» в стиле бидермейер, с широкими полями, обрамляющими лицо, с атласными лентами, вообще не поддавалась описанию. На миг Наташа забыла о своей истинной цели, любуясь собой в зеркале. Ах, чудо, ах, прелесть! Зато Иона едва не лишился чувств, когда Наташа потребовала оплатить счета. Побледнел, затем покраснел старик-управляющий, опять побледнел, а губы его в негодовании затряслись:
— Эк тебя разнесло-то без матушки! Денег едва на дорогу до Неаполя хватит, а ты тратить их вздумала? Не дам-с!
— Да как ты смеешь! — высокомерно вздернула носик Наташа. — Ты холоп, а указываешь мне?! Несносный старик! Это же… черт знает что!
— Нешто барышне пристало ругаться навроде мужика того! — вытаращился Иона, впервые услышав из уст Гордеевой грязные слова. — Ай-яй-яй! Слышала бы матушка…
— Иона! Платье и шляпка готовы, ты меня ставишь в неловкое положение…
— Лишних денег у нас нету, сударыня. Да и как вы на бал-то решили попасть? Где билет ваш с приглашением, а? Нету у вас билета! Никто вам его не прислал-с! Это вам не наше Дворянское собрание, это Москва-с! Ежели у нас билет присылают, то в Москве…
Когда старик выходил из себя, он непременно обращался к Наташе на «вы».
«А вообще-то матушка распустила слуг, — думала про себя Наташа. — Эти вольтерьянские идеи до губерний докатились. Вот теперь изъясняйся с собственным холопом!»
— Да кто посмеет остановить меня, столбовую дворянку, когда явлюсь я в роскошной карете, запряженной четверкой, с кучером, в шикарном платье, с горничной и с лакеем? Вы все поедете сопровождать меня, а ты наденешь лакейскую ливрею.
— Я-то надену, — покривился старик, будто проглотил ведро клюквы без сахару, и его морщинистый лик стал препротивным. — А ну как остановят вас? А как назад повернут? Вот сраму-то будет! Чистый скандал! Конфуз! Осрамитесь на весь московский свет!
— Дай денег, Иона, на том покончим, — горячилась Наташа.
— Не дам-с, — сложил тот на животе руки и глаза в сторону отвел.
— Как это не дашь?! — окончательно рассердилась Наташа, заметавшись по комнате и чуть ли не рыча: — Не смешно ли: я у собственного холопа выпрашиваю денег! Ну, будь по-твоему. Обойдусь! Я имение заложу, что в приданое мне положено, но на бал попаду! А матушка, когда узнает, что ты мне отказал в такой малости, дабы выручить ее…
