И вспомнила, что дело было до замужества, а кинотеатр был временный, на Эбби-сквер, и она пошла с Гретой Уикхем. Морис и до свадьбы редко ходил с ней в кино, а когда они поженились, вообще утратил к нему всякий интерес. Он был слишком занят в “Фианна Файл”, писал статьи, проверял домашние задания, а вечерами любил побыть один, зная, что позднее они будут вместе. Он всегда ощущал удовольствие при мысли, что они женаты, что им уже не нужно расставаться и расходиться по домам.
– А про что кино? – заинтересовался Конор.
– Про женщину в доме, – ответила она.
– И все?
– Может быть, с н-ней в д-доме что-то случается, – сказал Донал.
Конор взглянул на Нору:
– Грабители?
– Чтобы понять, хорош ли фильм, нужно его посмотреть. А если я расскажу, то все станет ясно заранее и толку не будет.
– Нам можно посмотреть?
– Он будет поздно.
– А ты собираешься смотреть?
– Да, наверно.
– Тогда мы посмотрим начало, а дальше решим.
– И утром я не смогу вас разбудить.
– Это Донал не любит просыпаться.
– Н-ненавижу п-просыпаться, – сказал Донал.
* * *
Девятичасовые новости заканчивались, и Нора отметила, что мальчики не сдвинулись с места. Она не помнила, чтобы когда-нибудь смотрела с ними кино, и ей почти польстило их доверие к ее мнению о “Газовом свете”.
Однако стоило фильму начаться, она увидела, что Конор разочарован и Донал, пожалуй, тоже.
– Там дальше так и будет про этих людей? – спросил Конор.
В первом же перерыве на рекламу она решила подоходчивее пересказать им содержание, а дальше пусть решают, досматривать или нет.
– Мужчина хочет отнять у нее дом и упрятать ее в психбольницу, чтобы найти тетушкины драгоценности. Вот что он делает на чердаке: ищет бриллианты.
– Почему он ее просто не убьет? – спросил Конор. – Пырнул бы ножом или застрелил? Или связал?
– Тогда его схватят. Он хочет жить в этом доме без нее. Но не желает садиться в тюрьму.
Мальчики молча обдумали ее слова, фильм продолжился. Через несколько минут начался эпизод, в котором Ингрид Бергман пугается и не понимает, в чем дело: мигает свет, а она в доме одна, и Конор придвинулся к Норе, уселся у нее в ногах.
Оказалось, что кое-чего она не помнит. Раньше фильм казался триллером или своего рода детективом, но сейчас кое-что добавилось. Ингрид Бергман выглядела до странного одинокой и беззащитной; всякий раз, когда ее лицо показывали крупным планом, на нем отражались не только страх и ужас, а какое-то затаенное смятение или неуверенность. Она была нервозна и необычайно отчуждена от мира. Все ее взгляды были тревожны, улыбки – кривы. Создавалось впечатление о застарелой душевной травме. И Донала и Конора фильм уже заворожил, и в следующий перерыв Донал тоже пристроился к ее креслу.
