Эфраим: Да, в мире действительно есть пережившие Катастрофу люди, чьи близкие погибли от рук литовцев. Некоторые из них думают: если бы на Литву упала атомная бомба, этого было бы еще недостаточно. Есть и другие люди, такие, как я, которые убеждены, что преступники должны ответить за свои преступления, но их детей и внуков обвинять нельзя. С тех самых пор, как я начал свою деятельность в Литве, я всегда говорил, что не испытываю ни малейшей ненависти к странам Балтии. Напротив, то, чего я добиваюсь, со временем будет для Литвы очень полезно. Ваша страна должна оглянуться на свое прошлое, добросовестно оценить то, что произошло во время Катастрофы. И тогда она встанет вровень с другими демократическими странами Запада. Вы должны это сделать. Сделать не для меня или для какой-нибудь еврейской организации, чтобы нам угодить. Вы должны это сделать ради самих себя.
Рута: Спрошу вас по-другому: вы можете сказать про Литву что-нибудь хорошее?
Эфраим: Я бы сказал две вещи. В глазах евреев Литва – главнейшая из стран Балтии. В начале нацистской оккупации в Литве жили двести двадцать тысяч евреев, в Латвии их было семьдесят тысяч, в Эстонии – всего тысяча. Второе – литовская природа необыкновенно красива. Моя проблема в том, что я, когда вижу ваши леса, говорю себе: увы, в этих прекрасных лесах несколько сотен мест массовых убийств. Эти убийства резко противопоставлены красоте литовской природы. И еще одна вещь, которую я должен признать: я стараюсь не реагировать на Холокост слишком эмоционально, однако я старею и все больше думаю про брата моего деда, Эфраима, и его семью, убитых в вашей стране. Их убили ваши.
Рута: Вы любите свой народ. Я люблю свой. Ну хорошо, представители моего народа убили людей из вашего народа. Так что я понимаю, что вы не считаете наших людей людьми – ни убийц, ни тех, кто равнодушно наблюдал за убийствами. Мы враги, и это неизбежно. Вы – представитель жертв, я, хотя бы в ваших глазах, представляю нацию палачей. Если я отправляюсь в путешествие с врагом, то в первую очередь для того, чтобы понять, что случилось с моими людьми, с литовцами, которые убивали. Почему они это делали? Ведь они не были ни роботами, ни извергами… Что расскажут мне об этом их соседи, еще оставшиеся в живых? Хочу понять, что случилось с моим народом и, если однажды это уже случилось, может ли случиться снова?
Эфраим: Мне неприятно вам такое говорить, но это может случиться снова. Потому что один раз уже случилось. Если бы в 1930 году кто-нибудь начал предсказывать, что тысячи литовцев станут убивать своих соседей, этого человека заперли бы в сумасшедший дом. Но как раз это и произошло. Я вот что хочу сказать: мой многолетний опыт показывает, что 99,99 процентов тех, кто участвовал в Холокосте, были нормальными людьми. Они не участвовали в преступной деятельности ни до Катастрофы, ни позже. У них были семьи, они жили нормальной жизнью.
