Таким образом, в самом начале независимости, на самом высочайшем уровне, Холокостом пренебрегли, провозгласив ложную симметрию между небольшим числом тех, кто спасал евреев, и тысячами тех, кто активно участвовал в истреблении практически всей еврейской общины Литвы. Так вот, если кто-то надеялся, что литовцы открыто взглянут на кровавое прошлое страны и действительно попытаются привлечь к ответственности нацистских преступников, то, слушая Вагнорюса, он должен был понять, что его надежды рушатся.
После церемонии в Панеряе мне удалось добраться до местечка Линкменис – штетла, где родились мой дед и пять его братьев. Мой дед Элиягу совсем молодым утонул в озере, и вдова, моя бабушка (буббе) осталась одна с шестью сыновьями. Это была очень волнующая поездка, прежде всего потому, что в местечке не осталось никаких признаков, свидетельствующих о том, что целыми десятилетиями, а может, и столетиями здесь жили евреи. Путь на землю моих предков был открыт и достижим, но никто там уже не помнил прошлого моей семьи.
Это я пишу теперь, когда после того посещения Литвы прошла четверть века, когда страна вновь обрела независимость и получила возможность впервые в своей истории взять на себя ответственность за свое прошлое. Я стремлюсь к этому все двадцать пять лет своего общения с Литвой, общения со страной, в которой родились и выросли мои предки и с маминой стороны, и со стороны отца. Четверть века я стремлюсь к тому, чтобы память жертв почитали, привлекая к ответственности убийц, чтобы историческая правда об участии литовцев в Холокосте была раскрыта и стала известна и в Литве, и за ее пределами. Мне было очевидно, что эта задача – не из легких и что мои старания в Литве оценены не будут. Однако мне казалось, что, выполняя эту миссию, я не должен стремиться ни к компромиссам, ни к популярности. Враждебное отношение литовцев ко мне и к тому, что я делал, было ценой, которую мне придется заплатить, и я об этом знал.
Теперь, двадцать пять лет спустя, я не жалею о том, что выбрал этот путь, но признаюсь, что недооценивал все те трудности, с которыми пришлось столкнуться. Я не мог себе представить, что спустя четверть века Литва еще больше отдалится от правды и станет, будто слово Божие, распространять по миру искаженные факты о Холокосте и двойную теорию геноцида. Согласно этой теории, геноцид, осуществленный Сталиным, и Холокост равнозначны. Все равно я не думаю, что моя борьба за правду окончена, и уверен, что ложь, распространяемая властью и организациями, которые она финансирует, не будет всемогущей. Однако “победы”, наверное, удастся добиться лишь в отдаленном будущем, когда историки Литвы и другие известные люди бросят вызов рассказу, впервые сфабрикованному после начала независимости. А я могу утешать себя хотя бы тем, что не предал жертв Холокоста в Литве и не принизил их память.
