Среди оставшихся предметов – посуда, кастрюли, ведра, различные платья и блузки – 2399, полотенца – 1661, скатерти – 894, женские сорочки – 837. Между тем радиоприемники, телефоны, часы, патефоны исчисляются единицами[153].
Кое-какие учреждения еврейское имущество получили бесплатно: среди обогатившихся – приюты, начальные школы, лесничества, местные самоуправления. Медицинское оборудование досталось амбулаториям и больницам.
Жить стало лучше.
“Большая часть еврейских хозяйств перешла к физическим лицам, абсолютное большинство которых были литовцами”[154].
Регистрировать все оставшееся еврейское имущество, присматривать за ним и распределять (продавать) его – все это должна была организовать местная администрация: полиция, волостные старшины, старосты и другие должностные лица. Комендант Рокишкиса жаловался, что “из-за большого наплыва покупателей на месте продажи невозможно было поддерживать должный порядок”[155].
Что сказано расхитителям, покупателям, получателям еврейского имущества великим нравственным авторитетом – католической церковью?
Отношение литовской католической церкви к тому, что имущество евреев было присвоено, частично раскрывают рефераты, прочитанные в 1942 году на конференциях ксендзов. В докладах преобладало такое мнение: если имущество присвоил неимущий прихожанин, и только ради удовлетворения самых насущных своих потребностей, то это имущество может остаться в его распоряжении. Однако если человек взял больше, чем способен израсходовать, то должен вернуть: лучше всего – Церкви, однако может и помочь бедным или отдать на благотворительность. Оговорка применима лишь к неумеренно награбившим еврейского имущества бывшим партизанам: для них реституция не обязательна, поскольку в начале войны они преследовали благородную цель и рисковали даже жизнью. Обретенное еврейское имущество – возмещение за прежний риск[156].
Свидетельство простой литовской женщины: интервью Саулюса Бержиниса с Региной Прудниковой из фондов Вашингтонского музея Холокоста, коллекция Джеффа и Тоби Хэрр.
Многие литовцы, которые были бедные, у евреев служили. Евреи были милосердные люди. Я тоже служила, но потом ушла, боялась… потому что была румяная очень, крупная, а евреи, говорили, без христианской крови жить не могут, когда праздники бывают – должны хоть капельку крови попробовать.
Когда немцы пришли, евреи ни на что права не имели. Литовцы лавки грабили, уносили все… Всего себе натаскали, и я себе взяла.
