В годы нацистской оккупации в Литве были убиты около двухсот тысяч евреев. Двести тысяч – это пятьдесят тысяч семей. Остались их дома, их земля, скот, мебель, драгоценности, деньги. Остались их предприятия, магазины, аптеки, больницы, постоялые дворы, школы, синагоги, библиотеки со всем находящимся там ценным имуществом.
Куда все это подевалось? Кто обогатился? Только ли немцы, которые приказали все ценности передать в распоряжение рейха? Только ли те, что расстреливали, а потом выдирали золотые зубы и делили между собой одежду?
А может, и наше государство, наши литовские учреждения и даже простые литовцы, например, мои и ваши деды, которым удалось задешево купить кое-что хорошее на аукционах, устроенных властями в местечках?
Кто знает…
1941 год. Начальник департамента полиции Витаутас Рейвитис сообразил, что “ликвидируя имущество евреев, можно было бы навсегда решить проблему обеспечения полиции и ее сотрудников зданиями и квартирами”[150].
Письмо главы Шяуляйского уезда
Йонаса Норейки за № 1875.
10 сентября 1941 г.
Предписания ликвидировать движимое имущество евреев и бежавших коммунистов.
Выписка:
Из собранного имущества надо оставить и далее хранить до отдельного моего предписания дорогую мебель, ткани в отрезах и не бывшее в употреблении белье. Списки этого имущества представить мне.
Другим годным имуществом обеспечить имеющиеся учреждения, как то: школы, волостные управления, почты, приюты, больницы и т. д. Однако не менее чем ¼ этого годного имущества оставить храниться до отдельного моего предписания[151].
Заботливость Йонаса Норейки и его партизанская деятельность увековечены во многих местах Литвы – на мемориальных досках, в названиях улиц и школ. И на стене Литовского особого архива. А по другую сторону стены, всего в несколько метрах от надписи, сделанной в честь героя Литвы Йонаса Норейки, читальня Особого архива, где находятся дела расстрельщиков евреев, в том числе и из Шяуляя. По указанию Норейки евреев гнали в Шяуляйское гетто.
Вернемся к имуществу. Известно, что часть имущества убитых до складов не добиралась – его, не дожидаясь аукционов, растаскивали местные жители. Полицейские расхищали имущество, делая обыски в еврейских домах. “Грабеж имущества совершается в дневное время, и этим компрометируется имя полиции”, – жаловались руководству сотрудники Вильнюсской полиции[152].
После окончания аукционов что-то оставалось, так вот, например, комиссия по ликвидации еврейского имущества в Рокишкисе нереализованное имущество передала кладовщику.
