Рута: Когда вы говорите “много”, у меня сердце останавливается. Что значит “много”? То, что вы говорите, словно превращает всю мою страну в одно огромное чудовище. Все два миллиона литовцев из года в год ждали случая убить своих соседей-евреев, шестьсот лет живших рядом? И наконец дождались?
Эфраим: Я не говорил “все литовцы”. Я сказал “много литовцев”. Их действительно было много. Укмерге был большим городом. Там жили восемь тысяч евреев.
Рута: Сколько это – “много”?
Эфраим: Много – это сто, пятьдесят, восемьдесят, двести. Что с вами происходит? Вы слишком болезненно реагируете.
Рута: Да, я болезненно реагирую, когда на мой народ клевещут. Это нормально. Когда вы говорите “много литовцев”, меня просто тошнить начинает.
Эфраим: У меня есть предложение. Вы можете спеть гимн Литвы, если вам от этого легче. Как это делали ваши соотечественники после резни в гараже “Летукиса” в Каунасе.
В конце XIX века в Укмерге жили 7287 евреев (53,8 % всего населения местечка).
Едем по дороге, по которой осенью 1941 года вели из синагоги евреев. Мой дед Йонас их не сопровождал. К счастью, деду в то время было уже шестьдесят лет, и никакой начальник полиции ни во что его впутать не мог. А вел ли их Балис Шимке, которого арестовали и посадили в тюрьму вместе с Йонасом? В протоколах следствия записано, что да. Что за конвоирование и охрану Шимке получил вознаграждение – еврейский дом и 4,5 гектара земли. В другом месте написано, что Шимке был командиром белоповязочников, еще в одном – что в свидетельствах об убийствах в Укмерге рядом с фамилией Чюкшиса упоминается Б. Шимкус. Не тот ли это самый Балис Шимке, с которым мой дед проходил по одному делу?
Пятьсот евреев, жителей Каварскаса, из синагоги пригнали в тюрьму в Укмерге. В тюрьме было 37 камер. За июль 1941 года число заключенных выросло с 45 до 789. В тюремных книгах зафиксировано количество получавших питание узников:
1 августа – 667 взрослых, 8 детей
5 августа – 1409 взрослых, 24 ребенка
6 августа – 11 взрослых, 0 детей.
Мы останавливаемся у развалин имения Вайткушкиса. Сюда согнали тысячи евреев. Группами вели по дорожке вниз. Группами расстреливали. Это частное владение. Обнесенное оградой. Никакого знака, конечно, нет. Имение, видно, ждет поддержки Евросоюза и будет отреставрировано. Тогда здесь будет знак – логотип Евросоюза. Смерть логотипа не имеет, потому его здесь и нет.
1941 год
Свидетель Адомас Данюнас, 24 года, работал в больнице Каварскаса дезинфектором, вступил в отряд белоповязочников, потому что начальник полиции Каварскаса ему пригрозил: если не вступит, его пошлют в Саксонию.
