.
Свидетельствует Юодис-Черняускас:
Осенью 1941 года, это могло быть в конце сентября или начале октября, точно не помню, я увидел идущий по улице Адутишкё отряд пьяных мужчин. Они шли не в строю. Их было примерно двадцать-тридцать человек, одетых в военную форму бывшей армии буржуазной Литвы, одни были вооружены армейскими винтовками, другие автоматами. По тротуару шел мужчина, одетый в немецкую офицерскую форму. Некоторые из них были сильно пьяны и кричали. Один из них орал, что он Степка Мелагянскас или Степка Мелагенский, теперь точно не помню. Он орал: мне этот город знаком. Он и другие кричали на литовском языке.
Когда они появились, местные стали говорить, что из Швянчёнеляя прибыли отдохнуть “žydšaudžiai”, которые расстреливали граждан еврейской национальности.
8 и 9 октября 1941 года на Швянчёнельском полигоне были расстреляны 3476 человек. Арифметика проста: каждому из тридцати членов Особого отряда досталось убить по 115 человек.
2015 год
Мы в центре Швянчёниса, у самого гетто. В местном краеведческом музее нас встречает одна из его начальниц.
Спрашиваем о Холокосте. Сотрудница музея: “Почему все время поднимается этот вопрос, есть же другие вопросы. Мы должны разбираться не только с еврейскими, но и со своими обидами. Для местных жителей этот вопрос не очень актуален. Мы и так много сделали, ни один район Литвы столько не сделал”.
(Позже, ближе к осени, мне довелось слышать речь этой музейной начальницы, в которой она поминала жертв убийств в Швянчёнисе. Начальница вдохновенно говорила, что в 1941 году для еврейского гетто была выбрана самая красивая, центральная площадь города, и оттуда евреям открыли целых двое ворот в вечность…)
Сотрудница музея дала нам бесплатное пособие для учащихся, и еще я купила брошюру “Евреи Швянчёнского края”. Осмотрели мы и стенд, посвященный Холокосту: там размещены очки, кошелек и еще несколько предметов – все, что осталось от 3476 убитых на Швянчёнельском полигоне. Во всех изданиях одни и те же фразы – неопределенно-личная форма глагола: “7–8 октября 1941 года в лесу вблизи Швянчёнеляя была уничтожена еврейская община Швянчёнского края”… “были согнаны”… или – “палачи равнодушно убивали детей”… Кто гнал? Кто убивал? Кто эти палачи?
Неопределенно-личная форма исчезает, когда начинается разговор о спасителях. Уже не пишется: “были спасены”. Пишется куда конкретнее: жительница города Швянчёнис Елена Сакалаускене спасла, и т. д. (“Евреи Швянчёнского края”. Тетрадь для практических работ).
