Адам смотрел ей в глаза, вгрызался в душу, доставая оттуда все те чувства, которые она так тщательно пыталась от него скрыть. Было неловко — возбуждение, хлынувшее горячей волной под тонкое кружево бюстгальтера, выдавало её затвердевшими сосками и сбитым, собачьим дыханием. Эллен хотела поскорее отстраниться и не хотела этого одновременно.
— К ночи должно быть жарко.
Адам сделал шаг в сторону и позволил ей выйти из тесной каморки. Эллен приложила немало усилий, чтобы не услышать в его словах подтекста.
— Пойдёмте, вам стоит немного развеяться, — Эллен молча позволила ему взять себя за руку и вывести из дома. Сейчас она, словно сомнамбула, готова была пойти за ним куда угодно.
— Посидите у костра, пока не отогреется дом.
Бишоп вёл её за руку по глухим, безжизненным проулкам базы, меж толстых бревен, сложенных стеной до самого забора, а Эллен казалось, будто она идёт по оживлённой авеню, мерцающей цветными огнями в преддверии Рождества. Рядом с ним было легко потерять голову и забыть обо всём на свете — Барр чувствовала себя маленькой, глупой девочкой, которая впервые влюбилась.
Нет, она не была такой даже в семнадцать. Даже с Трэвисом Хартом в их первую ночь, когда у него тряслись поджилки, а она, закатывая глаза от стыда и досады, руководила процессом. Пара страстных курортных романов не счёт — там главенствовали желания тела, а сердце оставалось наглухо запечатанным. Это было глупо и безнадёжно вот так влюбиться, когда вся жизнь летела под откос, будто слетевший с рельс скоростной состав. Наверное, это всё, что ей осталось посреди сплошного мрака, где надежда найти брата с каждым днём становилась всё призрачней.
Они оказались в центре событий сразу же, как ступили в рыжий круг света уличных фонарей, окружавших площадку. Бишопа втянули в карточную игру за соседним столом, и Эллен прибилась к Эйдану Хиллу, окружённому вальщиками и стремительно пустеющими ящиками пива.
— Шаманское зелье. Это наш Хэнк гонит, — пожилой бородач плеснул в кружку мутно-белой жидкости из простой стеклянной бутылки без этикеток и подвинул ей.
— Кто?
— Генри. Нильсен. Ну, шериф — этот чёртов законник. Он ведь у нас потомок вождей, — усмехнулся вальщик. — Пробирает до костей, а? — он ткнул в бок своего соседа по распитию. Тот корчился, закрывая лицо ладонями и пытаясь вдохнуть воздуха — «зелье» оказалось очень крепко.
— Брага обыкновенная, нашёл зелье тоже мне, — выплюнул он, наспех запивая огонь в глотке пивом.
