— Хотя штампы о браке в паспортах оставили, — уточнила старушка. — Он иногда приезжал, одуматься просил. Но трезвой Ленку уже и не заставал. Потом рукой махнул, больше не появлялся тут, в Москве отсиживался.
Многие деревенские алкоголики быстро обзаводятся соответствующей компанией, но Лена Рябченко заливала свое горе одна. Когда она пропала — никто и не заметил, и точную дату исчезновения назвать не брались. Она просто перестала мелькать на улицах. Деревенские решили, что муж все-таки забрал ее к себе.
Однако он приехал сам, и не с Леной, а с полицией.
Женщину искали всем миром, обошли ближайшие леса, перекопали весь участок, даже на дно озера водолазы ныряли. Напрасно. Казалось, что Лена просто растворилась в воздухе.
Вскоре ее объявили мертвой, муж продал дом. В него въехала московская семья с двумя маленькими детьми. Вот только радости им это не принесло.
— Детки болели постоянно, — покачала головой соседка. — Приезжали сюда за здоровьем, а болели! Девочка еще ничего, а вот мальчик. Кровью плевался! Не рад был им этот дом. И земля не рада. Ее родители Ленки обрабатывали, и чужой род тут был не нужен.
— Почему вы так решили?
— А вон, смотри!
Старушка указала в сторону от едва различимой дорожки, туда, где когда-то было крыльцо дома. Теперь рядом с обугленными камнями чуть покачивались на ветру иссохшие ветки розовых кустов. Это не было данью сезону: все остальные растения на участке еще были покрыты листвой, местами даже зеленой. А розы умерли, и чувствовалось, что весной они не оживут.
— Когда новые люди въехали, они тут цветы посадили, — пояснила старушка. — Сказали, что тут некрасивая проплешина, и надо ее чем-то закрыть. А это земля плачет! Если земля плачет, ничего уже не сделаешь. Все, что посадили Ленкины родители, продолжало цвести и плодоносить год за годом. А что сажали чужие, то всегда умирало!
Вероника подошла ближе к засохшим кустам. Было видно, что эту землю огонь не задел, сюда пожар не дотянулся. Слова старушки были пугающе верными: почва словно погибла от горя и не позволяла зародиться новой жизни.
— В одно лето мальчик так разболелся у городских, что они «Скорую» прямо сюда вызывали, — завершила соседка. — Уехали с ним, больше не вернулись, дом выставили на продажу. А в него потом молния ударила. Сразу тушить не начали, пожар разгорелся, и уже ничего не спасли. Может, оно и к лучшему? Поэтому я не знаю, что можно вам посоветовать. Мне-то хочется, чтобы тут люди хорошие поселились, детишки снова бегали. это и есть жизнь! Но вот Ленкины родители, чую, против. Сердятся они, что и она, горемыка, жизнь свою сгубила, и мы ее покинули. Я вот как думаю: люди тут смогут жить только тогда, когда ее тело найдут и в могилу наконец положат. Хоть там ей будет покой!
