В конце дня попались три соболиных следа: три зверька шли от Енисея. С осени много их двигалось в пойму реки — искали сытые места, а теперь три шли обратно. Глеб прошел немного по следам, пока я мял дорогу. Я так подумал, что это для него важно, но мы о соболях не говорили. Впереди должна быть просека, каждый просвет казался ею. Открылась она неожиданно после наступления темноты: царапина на теле земли, сделанная когда-то мощным бульдозером геологов, мы потянулись по ней, заглядывая вверх, на вершины деревьев, чтобы на фоне неба разглядеть сушину для костра.
* * *
Я ломал пихтовые лапы, чтоб устроить щенкам лежанку. Мать свернулась и лизала соски. Весь день щенок стонал без перерыва, два других громко чмокали и потихоньку гудели. Лайка вертелась на пихтовых ветках, ложилась и вставала — два щенка, присосавшись к животу, ненадолго повисали. Весь день соски тянулись по снегу, и хотя они болели, молоко не пропало. Черный щенок карабкался на брюхо, где было тепло. Мать рычала: она от него отказалась. Я не хотел убивать его.
Лыжами выгребли в снегу яму для огня и лежанок, разожгли костерок. Надо было подкладывать сучья побольше. Шла работа: валить деревья на кряжи. Тонкие кряжи шли на лежанки. Три-четыре бревна и охапка хвои — это то, что надо. Сушины были кедровые — огонь горел весело. Снег в котелке таял быстро — мы пили чай и ели консервы. Костер стал жарким, хорошо было сушить бродни, портянки, штормовки. Вода из ткани испарялась быстро — несло паленым сукном. Мы шли весь день и все делали молча. Было ясно, что помочь щенку можно будет только в деревне. Если он доживет, конечно. Вот о чем я думал. Мы не говорили, но я знал, что и Глеб так считает.
Коротать ночь у костра не трудно, но отдых плохой: одна сторона тела жарится — другая замерзает. Костер прогорает, и надо подкладывать кряжи. Вставал тот, кому становилось холодно. Я взял щенка на лежанку и поил бульоном. Он задыхался, но пищу не принимал, лез с лежанки, когда я засыпал. Пришлось положить его лайке на брюхо.
Кряжи лизал огонь, я думал о том, что тщедушный человек со вскрытым черепом, который сидел на охапке хвои рядом, наверное, не сможет жить, как другие, долго, и еще о его девушке из университета, которая плакала. Теперь, если она приедет, вдвоем им будет хорошо, очень хорошо. В его комнате на базе все было подготовлено к приезду, она войдет — ей будет приятно, и он спешил, чтобы она не успела почувствовать себя одинокой. Я вспомнил похожую встречу, из которой вышла смешная история, а у них складывалось намного лучше, и я думал и ждал: «Чем все это кончится?»
