Он был достаточно опытным таежником, даже настолько, что, вполне зная, что нарушать таежные законы нельзя, рискнул нарушить еще один закон: «Не отправляйся в неизведанные места один».
Напарник его в это время настораживал капканы у другой их общей избушки, в двух десятках километров от Алексея. Промысловый сезон был тяжелым, и надо было уходить далеко и расставаться надолго. Они назначили друг другу контрольные сроки свиданий на случай болезни, иначе говоря, по очереди проведывали друг друга раз в одну-две недели, так диктовали особенности промысловой работы; как говорят старики в этом краю: «За белкой хоть впятером промышляй из стана, а за соболем широко ходить надо!» Их древнее дело мудреное. Конечно, есть и общие законы таежной жизни, но каждый трудился, опираясь и на собственные знания, силы, наклонности, веру в удачу.
Для людей (в деревне на Енисее) любой из них отвечал за здоровье и жизнь другого, и для того, чтобы в случае несчастья напарник не был виноват, записки со сроками встреч писались так, чтобы вообще никто не был виноват: контрольные сроки встречи оговаривались, а дату на бумаге каждый ставил более позднюю, чем условленная, — такой маленькой уловкой каждый брал полную ответственность за свою жизнь на самого себя.
Каждый из них всегда мог рассчитывать на помощь другого: «Тут меня прикрутило, парень, — говорил Гришка, намекая на необходимость помочь в деле, — надо бы то-то и то-то…» «Я взялся делать то-то и то-то, одному вот не сила», — когда надо, намекал другой, избегая прямой просьбы, — желание каждого обычно выполнялось. Любой из них мог надеяться на товарища в случае болезни или травмы, если они и находились в нескольких десятках километров друг от друга. Если что случится, знал тот и другой: помощь придет, надо только продержаться до срока. Живущие среди людей, хоть и временно оторванные от них, они могли рассчитывать при содействии напарника и на помощь из деревни. Но каждый не забывал, что можно прибегнуть к ней лишь в самом крайнем случае, — такая философия выработалась для тяжелых случаев жизни.
Одному из них нужна была Хола, и он не стал пользоваться правом напарника: не стал просить идти вместе, не счел необходимым отнимать время другого. Алексей верил в свою силу и знал, что не пропадет, что бы ни произошло: сломается лыжа на морозе, встретится шатун или даже случится вывихнуть ногу, — нет, во всех известных случаях он пропасть не может.
