* * *
Однорукий лесничий Леонтий, лучший друг Гоши, — человек большой физической силы. На общественном субботнике он сокрушает рукой с топором лиственничные колодки толщиной в два обхвата; во время гулянок ему ради интереса подливают спиртного в граненый стакан побольше и почаще, он этого не замечает, исход всегда один: водка кончается раньше, чем речь становится невнятной. Лесничего в деревне считают немного странным, но странность эта не выходит за нормальные пределы: в шторм чья лодка, когда все другие вытащены, прыгает по волнам так, что каждый прохожий останавливается, несмотря на дождь и ветер, следит за представлением, желая увидеть, как судно перевернется в воздухе? Так это лодка его, Леонтия, друга Гоши. Сидит Леонтий на корме, держит одной рукой румпель. Сила у Леонтия есть, и помочь Гоше он рад, когда тому на лодке ехать надо; Гоше остается нести весло и бачок с бензином, тем более Гоша, чтоб было легче, схитрит, для себя полный не наливает. У приятеля Гоша, конечно, не останется в долгу. Можно видеть, как он сидит, надвинув засаленную шляпу на уши, чтоб ветром не сдуло, в лодке лесничего, копается в его новом моторе, — в конце концов мотор устает сопротивляться или, по мнению Гоши, от испуга излечивается. Два товарища ездят вдоль берега, его обкатывая, причем румпель всегда у однорукого.
Весной собрались Гоша с Леонтием и еще один приятель в соседнюю деревню, где надо было снять со старого трактора шестерни и другие части для аэросаней, что обрастали мало-помалу «мясом» во дворе у Гоши. Трое отплыли на лодке лесничего и быстро домчались до места: по течению два десятка километров относительно недалеко— мотор мощный. Повозиться у трактора без колес пришлось недолго, сняли необходимые детали, снесли в лодку, отгребли от берега. Гоша сидел в носовой части рядом с грузом; лесничий, конечно, на корме у мотора; в середине лодки, между сиденьями-лавочками, лег третий, закупавшись с головой в длинный — до пят — дождевик. Плыли теперь против течения. На Енисее было тихо и ясно, солнце, и мотор тянул хорошо. Они бы добрались быстро, но в нескольких километрах от деревни лодка наскочила на топляк: сначала нос подпрыгнул, потом вся она поднялась одним бортом, груз скатился в сторону, и в секунду перевернулась. Лодка оставалась на плаву вверх днищем и в струе течения плыла вдоль берега. Нижняя часть мотора с винтом (которая попросту называется «нога») торчала вверх; винт, конечно, уже не вращался. Лесничий вынырнул у борта, — сбитый с толку, не мог все осмыслить, потерял способность ориентироваться, — выбрасывался телом на днище, хватался рукой за гладкий металл, пальцы скользили по ровной поверхности, он сползал и боялся погрузиться в воду, и снова выбрасывал руку, делая попытки удержаться. Третий из них, который лежал завернувшийся в дождевик, так и остался под лодкой и потом отчаянно скребся, — его вытащили школьники, которые на берегу напротив места, где лодка перевернулась, готовились по билетам к сдаче экзаменов, — под лодкой оставалось достаточно воздуха, в плаще было много воздуха, и это не дало человеку уйти на дно.
