банк, проигрывал по маленькой, пил и не казнился. Поднятая над нами кожаная будка отгородила нас от полей и неба и подтолкнула друг к другу: Сергей любил меня и не завидовал, хотя служил давно, а дослужился только до секунд-майора. «Знаешь ли ты, что мы с Надей едем на воды, в Германию?» — «Ежели полковник не ездит в Европу брюхо лечить, — весело ответил он, — ему и генерала могут не дать». — «Может случиться, мы не вернемся…» Я ждал удивленных желтых глаз, вытянутого, рыжего и без того длинного лица, а он сказал буднично: «Что ж, попробуй, как там хлеба выпекают, с корочкой или один мякиш? И чем слуг секут: батогами, как господь велел, или из крокодила кнуты вяжут? Одного я тебе не прощу, что невесты твоей не поцелую и на свадьбе не кутну!..»
Приземистый старик — скособоченное привидение Кестль-Гарден — с каждым проходом по залу все приближался ко мне. Его приваживал сигарный дым, и я молча протянул ему сигару. Я уже заметил, как много этот жест облегчает в отношениях незнакомых людей.
— Вы поляк? Молодые люди, — он задымил и кивнул на темный коридор, — тоже поляки.
— Я русский. Приехал купить ферму.
— Если при деньгах — купите. — В нем не было заискивания: жизнь прожита; кажется, он ее доканчивал без надежды. — При деньгах — все купите.
Похоже, этот человек в опорках на скрещенных ногах, в чужом сюртучишке знал лучшие времена. Он щурился, пуская струи дыма.
— Что-то я вас не припомню на пароходе? — заметил я.
— Я пересек океан давно, тогда плавали одни парусники.
— И все еще в Кестль-Гарден?!
— Здесь я зарабатываю на хлеб. А еще приятно видеть, что не один ты в дураках остался.
— Вы агент?
— Агент, но на худших условиях: я получаю с купленной головы.
Он говорил зло, и я не стал церемониться:
— Зачем же вы не оденетесь приличнее?
— Вы мыслите как денежный человек, а не как нищий! — Он умудренно усмехнулся. — Нищий скорее поверит своему брату бедняку. Я не сую ему бумаг, а стерегу, как собака овец, и завтра привезу к хозяину. Вот он спит, доволен, что пока ничего не подписал, а уж как мышеловка захлопнется завтра, это не мое дело.
Он оказался немец, католик, объездил полсвета в охоте на человека; когда-то на черного африканца, а теперь и на единоверного европейца.
— И как же они? — я кивнул на зал, где сон одолевал людей. — Все найдут работу?
— И работу, и пристанище.
— А свободу?
— Разбудите их и предложите на выбор — свободу или доллары; то-то мы посмеемся. Только деньги и дают свободу..
