— Он ждет нас, — сказал Браун, положив трубку.
— Вполне естественно, — заметил Кристл и встал.
— Одну минутку, — остановил его Браун. — Я по крайней мере пошлю Найтингейлу записку и объясню ему, что мы пытались его разыскать.
Он подсел к письменному столу.
— Может, будет лучше, если я сам отнесу Найтингейлу вашу записку, — предложил Рой, — и скажу ему, что тоже собираюсь голосовать за Джего, но в переговорах с ним участия не принимал?
— Это было бы очень любезно с вашей стороны, — проговорил Браун.
— Да нет, вы меня не поняли, — сказал Рой. — Просто я подумал, что мне не место в такой представительной депутации.
Кристл внимательно посмотрел на Роя, стараясь понять, серьезно тот говорит или ехидничает.
— Не знаю, Калверт, не знаю, — пробормотал он. — Но мы, надеюсь, все-таки можем сказать Джего, что вы решили его поддерживать?
— Конечно, — ответил Рой. — Конечно.
Дом старшего наставника располагался довольно далеко от квартиры Брауна, и нам пришлось пройти через несколько внутренних двориков. По дороге Кристл сказал о Рое Калверте:
— Должен признаться, что этот молодой человек вызывает у меня серьезнейшие сомнения.
— А я уверен, что он будет нам очень полезен, — успокоил друга Браун.
Глава восьмая
ТРИ ВЗГЛЯДА НА ВЛАСТЬ
Когда мы пришли, нас отвели не в кабинет Джего, а в гостиную. Миссис Джего с видом гранд-дамы — она явно подражала леди Мюриэл — величественно поднялась нам навстречу.
— Прошу, господин декан, садитесь. Прошу, господин наставник, садитесь, — сказала она Кристлу и Брауну. — Отец мужа, совершенно не считаясь с нашими планами, решил посетить его именно сегодня.
Однако она не очень-то успешно имитировала манеры леди Мюриэл. При всей своей церемонности леди Мюриэл никогда не величала коллег ректора их должностными титулами. Леди Мюриэл никогда не сказала бы младшему из них:
— Мистер Элиот, будьте любезны, помогите мне разлить херес. Я уверена, что эта ваша обязанность доставит вам истинное удовольствие.
Дело в том, что миссис Джего любила играть роль великосветской дамы, любила внимание мужчин — и никогда не была в себе уверена. Крупная и широкоплечая, да к тому же начинающая полнеть, она отнюдь не казалась привлекательной, и ее красила только улыбка — яркая, веселая, открытая и по-девичьи беззащитная. Правда, улыбалась она редко, а без улыбки ее лицо было совершенно бесцветным.
В тот вечер ей не удалось выдержать великосветского тона. Она вдруг воскликнула:
— Вам, наверно, вовсе не хочется ждать Пола в моем обществе!
