Мы дошли до третьего внутреннего дворика и поднялись в комнаты Найтингейла. Найтингейл — единственный из нас — был абсолютным трезвенником и не держал дома ничего спиртного; предложив мне сигарету, он принялся без всякого интереса расспрашивать меня, как я провел отпуск; однако его вежливой сдержанности хватило ненадолго: через несколько минут он, без всякого перехода, резко спросил:
— Так что, по-вашему, Браун с Кристлом думают о выборах?
— Вы же слышали, — ответил я, — по-моему, Браун довольно откровенно изложил нам их точку зрения.
— Слышать-то я слышал, — буркнул Найтингейл. — А меня вот интересует, не собирается ли кто-нибудь из них пробраться в ректоры.
— Откуда вы это взяли? — изумился я.
— Нам ведь незачем им в этом помогать, правда? — спросил он. — Я по крайней мере помогать им не хочу.
— Какая чепуха! — воскликнул я, начиная раздражаться. — Они же ясно дали понять, что собираются поддержать Джего.
— Я поверю им, когда они и в самом деле его поддержат. Их не очень-то интересуют чужие судьбы. Мне до сих пор еще помнится, как они протащили Брауна в наставники. Он, правда, работает здесь дольше, чем я, но все равно на эту должность по праву должны были выдвинуть меня — разница в два или три года стажа не имеет никакого значение А у вас какие планы? — неожиданно сменив тему, спросил он.
Я замешкался с ответом, и он сразу же задал мне еще один вопрос:
— Вы-то хоть не собираетесь в последний момент выдвинуть кандидатуру Кристла?
Его мучили подозрения: он был уверен, что вокруг него плетутся интриги, чтобы его непременно обездолить, а кого-то другого возвысить. Скажи я ему, что думаю поддержать Джего, и он наверняка счел бы мое решение корыстным, а потому выступил бы против. Хотя пока что только эта кандидатура и не вызывала в нем завистливой подозрительности.
Я окинул взглядом его гостиную. Она была совершенно безликой: здесь жил человек, целиком погруженный в себя, человек, не способный отвлечься от собственных переживаний, — гостиной Найтингейл а был равно чужд и солидный уют, которым окружил себя Браун, и живописный беспорядок, царивший у Роя Калверта. Найтингейл всецело сосредоточился на себе. Его снедали зависть и подозрительность. Зависть и подозрительность были частью его натуры, ему, вероятно, не удалось бы от них избавиться даже и при удачно сложившейся жизни. Но он к тому же был неудачником: много лет назад развеялась в прах самая заветная его надежда, и теперь жгучая зависть грызла его постоянно.
