— В самом деле? — сочувственно удивился Браун. — Он ведь, кажется, начинал гораздо раньше вас?
— Он постоянно напоминает мне, что меня уже шесть лет кряду прокатывают на выборах в Королевское общество и что в марте мне придется пройти через это седьмой раз! — срывающимся от зависти и отчаяния голосом выкрикнул Найтингейл.
Кристл не вмешивался, и разговор вел Браун.
— Должен признаться, что я, так же как и вы, не склонен поддерживать Кроуфорда, — сказал он. — Мне кажется, что нам нужен не такой руководитель. Я еще не все обдумал, но мне говорили, что некоторые наставники называют совсем другого кандидата. Скажите, а как вы отнеслись бы к выдвижению Джего?
— Джего? — переспросил Найтингейл. — Ничего не имею против.
— Вероятно, найдутся люди, которые будут серьезно возражать против него, — раздумчиво проговорил Браун.
— Некоторые люди будут возражать против кого бы то ни было.
Браун улыбнулся.
— Они могут сказать, что Джего не такой известный ученый, как… ну хотя бы, как Кроуфорд. И это серьезное возражение. Другое дело, насколько оно важно для нас. Или, говоря иначе, мы вряд ли найдем руководителя, идеального во всех отношениях. А значит, нужно решить, кого мы предпочтем — Джего, добросовестного, но не блестящего ученого, который зато прекрасно подходит для этой должности по своим человеческим качествам, или Кроуфорда — вы сейчас чрезвычайно убедительно оттенили некоторые его недостатки. В самом деле, допустимы ли подобные недостатки у ректора?
— Я готов поддержать Джего, — сказал Найтингейл.
— Очертя голову тут решать ничего, конечно, не следует, — заметил Браун. — Или, говоря иначе, семь раз отмерь — один раз отрежь. Но ваше мнение кажется мне очень весомым…
— Мне тоже, — вмешался Кристл. — Теперь, пожалуй, и я вскоре на что-нибудь решусь.
Браун и Кристл ушли; мы с Найтингейлом остались в профессорской одни.
— Давайте посидим у меня, — неожиданно предложил он.
Я удивился. Найтингейл, единственный из всех наставников, был мне решительно неприятен, — да и он меня, мягко говоря, не жаловал. Наша взаимная неприязнь, подобно любви, вспыхнула, когда мы познакомились, без всяких видимых причин: у нас не было ни общих духовных интересов, ни разногласий — ничего общего, а ведь многим коллегам, столь же чуждым мне по духу, я искренне симпатизировал. Только колледж нас и объединял: в других условиях мы наверняка держались бы друг от друга подальше. Но здесь нам почти каждый вечер приходилось встречаться за обеденным столом и поддерживать вежливую беседу, а иногда — под давлением социальных обычаев — мы даже проводили вместе свое свободное время. Насильственная социальная общность — я часто размышлял об этой поразительной черте кембриджской жизни; но еще поразительнее было то, что нередко социальную судьбу ученого решали его враги. Все административные должности в колледжах были выборными, и, значит, человек, выдвинутый на какой-нибудь должностной пост, частично зависел от своих недругов, которые принимали участие в голосовании, — так, например, Джего, не любивший Винслоу гораздо решительней, чем я Найтингейла, знал, что его будущность в какой-то степени зависит и от казначея.
