– А ты чего ловишь в жизни? – спросила она во время следующего свидания.
И призналась, что влюблена.
Я сказал, что тоже влюблен, но возлюбленная моя далеко и вернется нескоро.
– Вот видишь, – отрывисто произнесла она. – Прорываемся и не можем прорваться. Давай прорываться вместе. Может, из этого что-нибудь выйдет?
Я пожал плечами. Обнадеживающе пожал плечами, словно отвечая: «Почему нет?».
Во время следующего свидания она попросила, чтобы я почитал ей что-нибудь. Выслушала пару стихов. Лермонтова. Задумалась.
– Нехорошо это. Чужое! – обронила она через минуту после того, как я закрыл книгу.
Я пожал плечами.
– Ты знаешь, я больше не приду, – сказала она через месяц.
– Жаль.
Я встретил ее еще один раз, случайно, днем. Она вскользь и не глядя в глаза сказала, что добилась своего и теперь с тем, кого искала.
«А ты?» – осторожно поинтересовалась она. – «И я».
Потом она побежала к любовнику, а я вернулся домой и погрузился в уже привычную бездну своего одиночества…
– Ну что? – спрашивает она сейчас. – Как живешь?
– Регулярно, – отвечаю. – Приходи в воскресенье.
– Часиков в шесть? – интересуется она.
Я думаю. Еще думаю и возражаю:
– Нет, в семь…
Дома чердак. Чердак сегодня дома по плану у меня.
Пилю доски. На улице. Строгаю. Холодно. Ранняя зима не унимается. Руки замерзли и стали красные, грубые на ощупь.
Рубанок плохой, с восьмидесятимиллиметровым ножом. Приходится два раза водить по каждой стороне дюймовки. И все равно заусеница остается. Ладно. Не свадебные дрожки мастырим.
Подымаю доски на чердак. Двухметровые, потому по три штуки. По четыре тяжело, неудобно. Последним тащу шуруповерт и ведро с саморезами. Молоток и гвозди тоже прихватил. Жужжу, подколачиваю. Концы саморезов обламываю ударами молотка. Забыл, куда загибать: вправо или влево? Или вниз? Или вверх? Если саморез не обламывается, помогаю пассатижами. Готово.
Обед. Суп гороховый. Будь он неладен.
После обеда возвращаюсь на чердак. В заветном углу стоит домовина. Ложусь, примеряюсь. Кажется, даже немного вздремнул и видел ее, ведьму. Не сон, естественно. Так, вспоминал во сне.
Ничего на чердаке не изменилось, только добавились весы. Весы не весы – качель детская. Чурочка и досточка. Причем досточка-то в положении равновесия значится. И вот ведьмин голос говорит:
– Выбирай!
– Чего выбирать-то?
– А вот чего. Слева – плащаница. Справа – пояс. Одно ты в окно выброси, а другое за это я спасу. Что выбираешь?
Я подумал и говорю:
– Мне все дорого, потому что…
