– Да у нас тута все блудят, – кивнул алкаш.
– …и сейчас я хочу закончить путешествие. Довести его до конца.
– Все? – изумился алкаш. – Стопудовый повод сюда переться.
Алкаш почесал загривок:
– Мдя. Дела. Дурак-то наш, может, тогда и онемел. Но он точно ничего не расскажет. В лес убежит и спрячется. Да поди уже и спрятался.
Мне стало скучно, и я отправился бродить по деревне. Вспомнил, как папа рассказал про табличку, и начал шарить в кустах, но ничего не нашел, да еще чуть не обжегся борщевиком. Когда вернулся, эти двое уже о чем-то договаривались.
– Ящик водки и коробка папирос, – предлагал алкаш.
– Пять бутылок и десять пачек, – торговался отец.
Сошлись на десяти бутылках и девяти пачках.
– Выходим завтра утром, – деловито командовал алкаш. – С собой ничего лишнего не брать. Надо обернуться за сутки, а то автолавку прохамкаю, а у меня водка закончилась.
– Нам переночевать где-то надо, – осторожно заметил папа.
– Переночуете у меня, – как само собой разумеющееся обронил алкаш.
Мы встали, чтобы идти на ночлег.
– Эй, ты куда? – спросил у меня алкаш.
Я молча указал на дом, где жил он, то есть алкаш.
– Туда нельзя! – погрозил пальцем новый знакомый и будущий вожатый.
– А вы разве не там живете?
– Нет.
– А где? – удивился и отец.
Алкаш торжествующе указал на дом, где мы с папой уже побывали и где, по недавним словам алкаша, жила Верка. Я так и спросил:
– А Верка?
– Верка не помешает, – махнул рукой алкаш. – Верку вы и не увидите.
– А кто в том доме живет? – и отец указал туда, где, как мы думали, жил алкаш.
– Да так, – буркнул тот и, разом оборвав разговор, повел нас на ночлег.
А дом тот, в который мы так и не пошли, был знатный, крепкий, и, наверное, когда-то в нем молились, потому что на крыше его одиноко, без креста, торчал купол.
Дальше помню плоховато. Устал.
Алкаш собрал на стол чего-то, что у алкашей на стол подают. Соленые грибы помню. Жутко соленые грибы. Черствый хлеб. И картошку, которая разварилась до крошек. А вилки грязные. И тарелки такие, что есть из них я не стал.
Пока они рубали, я отдыхал на табурете. К стене прислонился. Посмотрел: все хорошо. Папа не пьет и дымил, судя по окуркам, всего раза три. Алкаш тоже ничего мужик. И не такой старый, если присмотреться. Да-да, если его помыть и причесать. И бороду эту остричь… Будет папин ровесник. Только седой и без зубов. Вот на меня сейчас смотрит.
– У-у! – путешественник-то твой…
Ночью слышал, как за стенкой кто-то скребется. Аккурат над моей головой. Зашибись комфорт.
