На третьем ряду сидела молодая компания. Ребятки перебухались до такой степени, что двое толкались и начинали уж драться. Один спал. Еще один задумчиво, медленно и тягуче плевал себе под ноги.
Дальше сидели вполне приличные люди, но дальше Таня Элисон смотреть не стала.
Она посмотрела еще, правда, со стороны на саму себя – и увидела крупноватую рыжеволосую женщину, пожалуй, уже потерявшую молодость, очевидно, теряющую красоту, несомненно – со взглядом, какой бывает у бродячей собаки при виде знакомого повара общепита ранним зимним утром.
Внезапно с Таней Элисон произошло помутнение, которое длилось несколько секунд, хотя у всех жителей этой деревни впоследствии сложилось общее мнение, что Танька после елки повернулась умом: не то чтобы совсем, но так, что кажется, будто она не вся здеся, а еще где-то тама, а где тама – куй его знает.
Тане Элисон привиделось, что она – мегазвезда Элисон, которая стоит на сцене Кремлевского дворца. К ногам ее летят цветы. Господин Президент шлет с балкона воздушный поцелуй. Пресловутые попсовики бросают алчные взгляды. Придирчивые рокеры находят в ее образе шикарный бэк-вокал и названивают ее импресарио.
Помутнение прошло. Но с этого момента осталось неизбежное знание – мегазвезда Элисон покинула Россию, и какая-то часть Тани Элисон отправилась странствовать с мегазвездой Элисон по миру. На этот раз впереди была Франция…
– Так вот – не было никакого вчера, – еще раз повторила Таня Элисон, сидевшая теперь на моей кухне, и добавила: – И не было никакой Франции. Если только не называть Францией три визита в областную психиатрию.
Я вздохнул с облегчением, потому что рассказ Тани меня нисколько не напугал.
– А что было? Кроме тебя, конечно, – спросил я как бы между прочим.
Элисон потянулась к бутылке.
– Я ведь не знаю, правильно ли делаю, – вздохнула Таня, отхлебнув изрядный глоток кофеинового пунша.
«Сейчас она опять закурит», – подумал я.
Таня Элисон опять закурила. И закинула ногу на ногу. Потом посмотрела на меня с видом человека, которому уже нечего терять, и выпалила:
– Страшный сон приснился Мистеру X, который в сотый раз пытался завязать и не пил уже вторые сутки.
Я рухнул на пол и закрыл голову руками, а Таня все вбивала и вбивала увесистым молотком мою голову в плечи.
– Он шел по улице карнавального города. Какого? Непонятно.
Была весна. То самое время, когда снег становится тяжелым, рыхлым и много опасных мест, где под тоненькими корочками темного непрозрачного льда бездны холодной и грязной воды.
