Голод снедал меня изнутри и рвался наружу. Некстати всплыло в памяти, что я ела еще вчера, а близился уже обед. Да и этот сумасшедший забег по лесу никак не способствовал насыщению, и даже наоборот.
А потом я вспомнила, что в моем узле еще лежат остатки честно отвоеванного вчера мяса. Только где я свою поклажу обронила? Поискала взглядом куль. Он обнаружился недалеко, в зарослях травы. Видимо, он выпал у меня из рук, когда врезалась в Брока, и тюк откатился.
Больше не говоря ни слова я целенаправленно двинулась к узелку. Бережно развязала его концы и, развернув лист лопуха, достала из него мясо.
— Ты собираешься есть? — удивлению дракона не было предела.
Лишь кивнула, уплетая уже за обе щеки.
— Я молодой, почти растущий организм, — начала, старательно пережёвывая.
Дракон смотрел на меня серьезно. Чересчур серьёзно, а потом улыбнулся. Всего на долю секунды, мимолетно. Но когда Брок заговорил, его голос был столь же морозно-спокоен, как и взгляд:
— В твоем возрасте и правду еще растут. Хотя, чаще уже не в высоту, а в толщину. А некоторые, чересчур любопытные, и вовсе исключительно в талии и временно. Месяцев девять.
— Да что бы ты знал о моем возрасте! — как истинный журналист, я выбрала самую удобную часть фразы Брока для ответного удара.
— Не знаю, но догадываюсь, — скрестив руки и опершись плечом о ближайший ствол, начал дракон. — Весен шестнадцать наверняка, не больше.
Его слова, как чемодан с двойным дном: вроде и понимаешь, что с подвохом, но не злишься. Я понимала Брока и как журналист, и как человек: дракон хотел узнать о той, с кем связан клятвой, хоть что-то. Пусть сначала мелочи: возраст, отношение к простым, повседневным вещам. Ведь именно из таких незначительных деталей и складывается суть человека.
— За шестнадцать — спасибо, но, вообще-то, мне двадцать четыре.
— Правда? — делано удивился ящер. — А под слоем грязи и не видно….
— Вот скажи, ты специально где-то учился так сыпать комплиментами?
— Нет, это врожденный талант, — в тон мне, с ехидцей, ответил дракон.
— Ну, раз ты у нас такой талантливый, будешь голодным, — заключила я, доедая последний кусок. — Чтобы отяжелевший сытый желудок ненароком твой чудный дар не придавил.
Собеседник на это лишь ухмыльнулся. Видимо, утром, пока я спала, изрядно успел подзакусить, и терзания по поводу обеда были ему пока чужды.
— Вижу, что ты и отдохнула и поела, — вынес вердикт Брок, оглядывая меня. — Тогда пошли.
Я лишь вздохнула и потопала за провожатым. Вот только наш путь сейчас разительно отличался от утреннего, угрюмо-молчаливого.
