Я поджала губы. Отчего-то стало стыдно за такое свое поведение. Хотела уже было развернуться и поискать место где-нибудь подальше от усмехающихся драконов и раздражающих оборотней, но Брок успел окликнуть:
— Присаживайся!
Сделать вид, что не услышала, было бы еще глупее, чем уничижительно фыркнуть, развернуться и демонстративно уйти. Поэтому я присела рядом с крылатым. Все же я воспитанный взрослый человек… Наверное.
Завтракали быстро и почти без разговоров, собирались — тоже. Когда двинулись в путь, я уже привычно подсела к Ярике. Метелка улеглась рядом, у борта телеги.
Обоз неспешно ехал по дороге, солнце взошло уже высоко, и, по ощущениям, приближалось время, когда завтрак уже улегся, но до обеда ещё оставалась пара часов. Обозники начали озираться. Воины и вовсе взяли в руки луки, словно готовились к нападению. Отец приказал дочери на всякий случай схорониться меж тюков.
На мой закономерный вопрос: «Чего опасается охрана?», купец лишь коротко выдохнул:
— Так к Ошле подъезжать будем. На всем западном тракте только здесь разбойный люд и шалит.
Я на всякий случай пересела на метелку. Но то ли разбойник сегодня был дюже чуткий на неприятности, то ли мы такие везучие, но рандеву ловцов удачи и обозников так и не состоялось. Зато после обеда, в тот час, который местные величают временем свиристели, мы выехали из леса.
На горизонте показался даже не город — его дымка. Обозники посчитали, что лучше не тратить времени на привал, и к вечеру добраться до столичных ворот.
Чем ближе мы подъезжали, тем четче вырисовывались черты Ошлы. Только теперь я смогла разглядеть крепость и город, который раскинулся под ее стенами. Именно крепость, а не замок: в таком убежище защиту от неприятеля найдет не только семья местного кнесса, но весь простой люд.
Неприступные стены опоясывали немалый надел земли. Они были высокие, будто выросшие из самой скальной породы. И если ворота и барбакан находились в изножье пологого склона, то дозорная башня венчала утес. Казалось, что еще чуть-чуть — и ее пик коснется края молочно-белых облаков. Но так лишь казалось. Зато ветер с необычным привкусом безграничной свободы, с запахом водорослей, чуть солоноватый на губах — не мерещился.
Море. За той крепостью было море. Оно шумело, шептало, манило, пока невидимое.
Так вот она какая… Ошла.
Ярика, уже вовсю прихорашивалась для этой самой Ошлы в целом и Умара Ружримского, на которого бойкая девица заочно положила глаз, в частности. Знал ли знаменитый и непобедимый маг, герой битв только-только отгремевшей войны о том, что на встречу к нему спешит неотвратимое семейное счастье?
