– В смысле? – посмотрел на меня Барон.
Представление о том, что я наконец смог чем-то удивить или даже заинтересовать Барона, ударило мне в голову и не на шутку оживило мое самолюбие.
– Ну, смотрите, – взволнованно принялся я объяснять свою мысль. – Часы висят над всеми этими картинами и статуями, как будто они тут – главный хозяин. Хозяин над этим всем. Но вообще-то это не так. Вообще-то, эти произведения искусства бессмертны, а значит, бессмертны и их создатели, которые ими выкупили себя у времени.
Этот ход мыслей был чистым экспромтом, отчего я гордился им вдвойне.
– Выкупили себя у времени, – поднял одну бровь Барон.
Его пальцы барабанили по локтям.
– Выкупили себя у времени, – повторил он и хмыкнул. – Это интересно…
Я расплылся в блаженной улыбке, словно завоевав сердце обожаемой девушки.
– Ты видишь художников, ходящих тут по залам? – спросил Барон.
– Как? – осунулся я. – Призраками?
– Нет, живыми.
– Ну, нет… Но я имел в виду…
– Я понимаю, что ты имел в виду, – перебил меня Барон. – Но даже если представить себе, что время не властно над самими произведениями или, вернее, их значимостью, то над человеческими телами оно еще как властно. Спроси самого Винсента. Я не думаю, что мысль о бессмертии его работ тешила его, когда он выстрелил себе в грудь. Вернее, я уверен, что не тешила нисколько. Ты знаешь, какими были его последние слова?
Я находился в небольшом шоке от околосмертных деталей так понравившегося мне художника и только слегка дернул головой. Разумеется, я не знал.
– «Печаль будет длиться вечно», – безжалостно поставил меня в известность Барон. – Искусство не спасло его, Адам. И вот он, такой живой на автопортрете, да? Но он умер. И умрет. И будет вновь и вновь умирать на глазах внимательных посетителей. Это ли победа над временем? Винсент мертв, Адам. Искусство не спасло его от смерти.
– Но от смерти ничего не может спасти! – воскликнул я, ужасно расстроенный, сам не до конца понимая, чем конкретно.
Барон положил мне на плечо тяжелую ладонь и кивнул вниз в сторону зала, из которого понуро вытекала моя группа.
– Нам стоит поторопиться, – сказал он.
– Куда? – удивился я. – Вы возьмете меня с собой?
Тут уже удивился Барон:
– А ты как думал? Ты считал, что я буду ждать тебя семь лет, отслеживать твой, так сказать, жизненный путь, оплачивать куче засранцев с двумя бабами такое путешествие, чтобы поболтать с тобой двадцать минут в музее?
– Это вы оплатили поездку? – прошептал я с выпученными глазами и тут же пожалел о вопросе, потому что Барон уставился на меня, как на дурака. – Понял, – потупил я взгляд. – Мог бы быть и посообразительнее, вы правы.
