– Я никогда не говорил, что люблю поэзию Серебряного… – пробубнил я, чувствуя, как краснеет моя шея, но Барон не слушал меня.
– Адам, это Дирк Ван Дорн. – Барон положил ладонь на плечо мужчины. – Не кто иной, как директор самого Рейксмузеума. Честно, Дирк, я никогда никому не завидовал, но тебя готов убить на месте.
– Как прелестно! – звонко рассмеялся директор, перед тем как снова пытливо всмотреться в мое лицо. – Вы напоминаете мне молодого Кафку, Адам. Та же светлая трагичность, скрытая под напряженными скулами. А еще вы красивы. Это понравится нашим девочкам.
– Девочкам? – сухо сглотнул я, метнув взгляд на Барона.
Тот разглядывал свои отполированные ногти и словно не слышал нашего разговора.
– Не пугай мальчика, Ван Дорн, – сказал он, глядя на ногти. – Слишком ты болтлив.
– И действительно! – театрально всплеснул руками директор и широким жестом указал на проход в гостиную. – Не обращайте внимания на мою болтовню, умоляю вас, Адам. Расслабьтесь! Выпейте шампанского! Гости уже скоро придут. А пока я предлагаю в уютном кругу посидеть у камина и забросить в рот несколько вкуснейших закусок!
С этими словами Дирк Ван Дорн унесся обратно в гостиную с поднятыми в элегантном изгибе, как у дирижера, руками и слегка запрокинутой головой. У меня закралось подозрение, что он уже начал праздновать, так и не дождавшись гостей, хотя противным запахом переваривающегося алкоголя от него совсем не пахло. Мы с Бароном поторопились за Дирком, по дороге снимая пальто. От стенки отделился доселе совершенно незаметный слуга, согнулся пополам и подставил нам руки, на которые мы повесили верхнюю одежду. Сквозь редкие волосы виднелся скальп немолодого мужчины, и жалость внезапно кольнула меня осиным жалом, но я стиснул зубы, кинул пальто даже чуть небрежней, чем хотел, и ступил в ярко освещенную гостиную.
Масштабы зала действительно впечатляли. Я прикинул, что сюда можно было легко впихнуть штук пять наших средних московских квартир. Хотя сопоставить эту роскошь средней московской квартире было вообще сложно. Над блестящим мраморным полом висела люстра, похожая на множество искусно скрепленных веток, листья которых были сделаны из разноцветных кристаллов. Их осциллирующий блеск отражался в зеркальном шаре, подвешенном под люстрой, и рассыпался бликами по всему пространству.
Справа от нас стоял диван перед громадным камином, а еще дальше находилась сцена с тремя музыкантами, рядом с которой располагался бар. Тут и там из пола торчали, как поганки, одноногие белые столики, а на них красовались пышные букеты.
