В углу погребка тихо сидели человек двенадцать. Один из них, седовласый старик, читал вслух старинную рукопись, остальные внимательно слушали. Мы попали в общество по изучению кельтской старины. Провожатый нас представил. На столике перед нами в мгновение ока появилось пиво. Завязался короткий разговор. Я спросил ирландцев о качающемся камне, но они слыхом не слыхали о таковом. Вот-те на! Придётся ехать в Индию или в Южную Америку… Между тем чтение продолжилось. Иногда оно прерывалось, и седовласый старик объяснял отдельные слова. Наконец-то я услышал чистую ирландскую речь. Я сразу уловил особенность: она состоит из кратких слов. Их дробное бурление создавало ощущение прозрачного звенящего ручья, в котором перекатываются мелкие камешки. Ещё в словах слышался шелест листьев, плеск волн, короткие порывы ветра, даже раза два звякнули и рассыпались голоса эльфов. Я вспомнил, чем окончилась моя первая бессонная ночь — пением утренней птицы. Её чудесное пение кстати вписалось в звуковую стихию ирландской речи, в которую я погрузился, потягивая крепкое пиво.
Старая Ирландия мертва. Возможно, она и есть тот пресловутый качающийся камень, который я так хотел увидеть. За краткостью пребывания я не успел поближе разглядеть этот остров и полюбить его народ. Кажется, ирландцы мало-помалу спиваются и рассеиваются в большом пространстве. У них нет будущего. Они засолонили свою жизненную силу впрок, как мясо, на том и держатся. В настоящем у них нет свежей пищи, они питаются солониной духа. Они живут прошлым, их глаза опущены в землю, где лежат их предки, и они до сих пор слышат голоса эльфов. Кельтская старина гласит, что эльфы бывают светлые и тёмные. Голоса тёмных эльфов наводят на людей порчу и смерть. Наверное, одного такого тёмного эльфа занесло бурей в окно дублинской гостиницы, и я до сих пор слышу, как он дёргается и стучит за дверью, из-под которой дует.
Русский народ живёт сердцем. Его доверчивость превышает его мудрость. Его простота хуже воровства. Он верит в ложь, как в истину. Это нужно иметь в виду, чтобы понять, в каком трудном положении оказался Алексей Петрович.
По древу и духу он русский, а значит, самый несчастный человек на свете: у него на глазах развалилась родина, и что же он делает? Он на её останках оплакивает скончание веков и преставление света.
По роду занятия и склонности к обжитой веками мысли он образованный русский человек особого духовного оттиска. То есть ни то ни сё. Учитель, врач, поп — всё понятно. А это что за птица?.. Мужик, не спрашивай! Он твой голос. Он, что называется, певец и мыслит образами, а не понятиями. В жизни таких людей всегда мало, а в сём веке ещё меньше, и все они обречены. Но жизнь без них была бы мертва. Они как праведники, только ниже степенью, жиже духом и ближе к чёрту. Сам Алексей Петрович затруднялся сказать, кто он такой, и обыкновенно прибегал к изящной словесности:
