Отправляемся в полдень | страница 60
Но он лишь хмыкает в ответ и взмывает ввысь, оборачиваясь по пути.
А ближайший экзекутор хватает меня за волосы и тащит к пыхтящему поодаль шагомеру.
Визжу, извиваюсь, но держит крепко. Тут скорее кожа с головы слезет, чем вырвусь. Меня забрасывают в клетку под брюхом шагомера. Проезжаю по гнилой соломе. Ударяюсь спиной о решётку, шиплю.
Экзекутор шипит тоже:
– Грешница!
Одно слово, а жжёт. Он ещё и огненной плетью хлещет по земле, взметая вихрь обгорелой травы.
Вместо лица у него тьма. Только глаза – красные точки – горят. И руки костлявые. Руки смерти. Мне не страшно, пусть я умру.
Устала.
Откидываюсь на солому, закрываю глаза. А слёзы так и текут, забегают в уши, капают на волосы.
Так одиноко.
Тоскливо.
Серо.
И совсем всё равно, что будет дальше.
А дальше – камера, где-то в подвале. Сырая и зловонная. С клопами и крысами. Солома снова гнилая. Вся дрожу. Так и простыть по-женски недолго. Хорошо, что умру раньше, чем заболею.
Зубы выбивают дробь. Обнимаю колени, прижимаю к себе. Жалко, что всё-таки не одела ничего поверх сорочки.
Кладу голову на скрещенные пальцы и смотрю на крысу. Тощая. Фыркает, деловито обнюхивает всё и перебирает лапками.
Всегда ненавидела и боялась крыс, а сейчас жалею, что нет хлебной корочки. Подманила бы – какая-никакая, а жизнь рядом.
Вспоминаю песенку, её любит папин друг, Алексей Фёдорович, и здорово поёт под гитару. Пытаюсь тоже, но не узнаю свой голос – хриплый, гнусавый. Правда, крысе и так сойдёт. Тяну тихонько, не попадая в мелодию:
Жила-была крыса подвальная,
Была эта крыса нахальная!
Сметану из крынок высасывала,
Селедку из бочек вытаскивала,
И в масле каталась, и царствовала
В уютном подвальном раю.>5
Она внимательно меня разглядывает. Улыбаюсь ей, вытасикаю соломинку, дразню зачем-то, как кошку, – туда-сюда.
Крыса наблюдает.
Сворачиваюсь клубочком на тонком слое соломы, ёжусь, потому что холод пробирает до кости.
– Если я засну, ты меня съешь? – спрашиваю серую гостью. Но ей больше со мной неинтересно, юркает в дырку в стене.
И была такова.
Предательница.
Даже крыса бросила меня …
Холодно, как же холодно.
Шепчу невидимому, тому настоящему, что спасёт всегда и вытащит из любой передряги:
– Согрей!
И, правда, чувствую его рядом. Большой. Надежный. Прижимает к себе. Рядом с ним спокойно.
Он не предаст.
– Спи, котёнок, – ласково говорит он, и голос кутает тёплым бархатом. Улыбаюсь, вожусь ещё немного, устраиваясь поудобнее и засыпаю.
Он будет сторожить мой сон и в обиду не даст.