Он, непрошенный, смотрит на нас, меня, с насмешкой, и я судорожно поправляю лиф и одёргиваю юбку.
– Что мне она поклялась в верности. Скажи же, Айринн?
Мотаю головой.
– Вы снились мне один раз. А раньше и подозревала о вашем существовании, мистер обломщик…
– Кто? – он даже закашливается. А я спрыгиваю со стола и подхожу к Бэзилу.
Задираю голову, распахиваю глаза: читай меня! Твоя! Только твоя!
– Мой брат не лжёт, – прямо в мою разверстую душу. – Поэтому мне тоже хочется знать, когда вы собирались оповестить меня о вашей… связи?
– Не было никакой связи, Бэзил! – он бесит меня. Почему сначала подманит теплом и нежностью, а потом вот так окунает в прорубь презрения.
Стивен смеётся.
– Ты забыла, милая Айринн, как мы целовались на рассвете, и ты обещала выйти за меня замуж? Ах да, братик, прости, забыл тебе сказать, что нашёл её раньше тебя. Но ты сам ограничил наше с тобой братское общение.
Бэзил срывается. Сбивает Стивена с ног, мажет по стене. Тот – не сопротивляется, только смеётся.
– Только и умеешь, что причинять боль близким, – кулак впечатывается в его красивый болтливый рот, и Стивен сплёвывает кровь. – Не зря родители боятся тебя…
Бэзил сдёргивает перчатку, сейчас прижжёт брата.
Не могу допустить. Висну, кричу:
– Не надо! Не трогай! Выслушай меня!
Он отталкивает – грубо и зло. Падаю плашмя, на попу. Он склоняется надо мной. Лицо перекошено, в глазах – нечеловеческих уже – пламя.
– Идиот! Поверил, что продажная девка сможет стать леди. Что она будет верна мне, – слова швыряет резко, каждое – как удар. – Принял похоть за любовь.
Душат слёзы. Как он мог? Почему не увидел?
А он презрительно хмыкает и встаёт. Уходит, не оглядываясь. Лишь в дверях – достаёт из кармана листы с рисунками, швыряет на пол и поджигает их.
И ему, кажется, всё равно, что мы со Стивеном можем сгореть заживо. Он этого хочет.
Стивен вскакивает, шатаясь и отплёвывая кровь, хватает покрывало, что я сдёрнула с картины, и сбивает огонь.
– Выродок! Всегда был им и останется.
Произносит скорее устало, чем зло. Констатирует печальный факт. Поднимает рисунок, стряхивает с него пепел.
– Амбиций сколько! А рисует – хуже меня!
На мой удивлённый взгляд – кивает на портрет, за которым, теперь уже тускло, мерцает лилия. Мол, моя работа.
Ахаю, догадавшись, что Бэзил знал и не выдал. Свои принёс сюда же прятать.
Стивен отправляет обожжённый рисунок карман сюртука и протягивает мне руку.
– Прости меня, Айринн. Правда, хотел оградить тебя от него. Идём.
