. И сейчас ты медлишь — ему нужно, чтобы ты остался! Оставайся! Что стоит твоя жизнь в сравнении с его жизнью? Оставайся и отвечай по списку всей этой аморальной своре! Только давай вспомним: кто тебя с ними свел? Не слышу!
(Уайльд угрюмо молчит). Не отвечаешь, потому что тебе нечего ответить.
Уайльд. Ну, хватит!
Росс. Тебя с ними свел он! А отвечать перед судом тебе!
Уайльд. Ну всё…
Росс. Он будет подвергнут унизительному перекрестному допросу? Как бы не так. Как всегда, останется в стороне. Притом что занимался тем же самым и с теми же людьми. (Страдая от собственной жестокости). Но Бози избежит преследования, а почему?
Уайльд. Робби…
Росс. Потому что он лорд! В этом все дело! Когда мы были вместе, ты не знался с уличной швалью. Бози втянул тебя в этот круг. А сам вышел сухим из воды.
Уайльд. Робби, остановись. Ты сказал достаточно!
Росс(сел и после короткого молчания продолжает уже спокойно). Я наблюдаю за тобой. Ты упорно игнорируешь реальность. И требуешь от своих друзей того же. Впереди тебя ждут одни неприятности, это твои слова. Сейчас все решается. Спаси себя, Оскар. Беги на континент!
Уайльд. Ты требуешь от меня решения? Вот оно. Я не двинусь отсюда, покуда не увижу Бози.
Росс выходит. Уайльд наливает себе полный бокал. Он стоит возле стола, на котором остывает его обед. Возвращается Росс.
Росс. Он скоро придет. (Садится на кровать). Оскар, тебя любит не только он. Хотя бы изредка вспоминал, что есть еще другие.
Уайльд(ровным голосом). Есть одна поистине губительная страсть. Я говорю о вожделении, с каким один человек дает советы другому. Лучше я захлебнусь в лондонских сточных водах, лучше я отдам свое тело последнему прокаженному, чем поддамся этому омерзительному искушению говорить людям, что им следует делать. (Росс, пристыженный, опустил голову). С твоей стороны, Робби, это немилосердно. Или в нас уже не осталось этой малости, этой сокровенной частицы под названием «душа», которая принадлежит нам и только нам? Ты расстреливаешь меня в упор, в нарушение всех правил. Даже во время войн неукрепленные города не подвергают обстрелу. Твои мысли мне известны, можно ничего не говорить. Так же как тебе известно: все мои действия были продиктованы любовью. (Росс посмотрел ему в глаза, но ничего не сказал). Не надо… не надо меня добивать так называемыми «фактами». Я защищал нашу любовь, как мог… самое чистое, что было в моей жизни. Это единственное, что у меня осталось. Все прочее отняли. И теперь ты хочешь отнять у меня последнее? Убедить, что меня обманули, что меня использовали? Вдумайся в то, что ты говоришь. Если наша любовь — не более чем моя фантазия, значит все мои страдания не стоили ломаного гроша.
