Фиби. Вы очень добры, сэр.
Уайльд. Робби, пусть на эту девушку прольется золотой дождь! Сделаем благородное дело, возродим Фиби к новой жизни!
Фиби. Сэр…
Уайльд. Раз уж сами мы не можем быть счастливыми…
Росс. Оскар…
Уайльд …пускай хоть кто-то будет счастлив. Да, Фиби?
Фиби. Если вы насчет денег, сэр, то я не против.
Моффат(оторвавшись от приготовлений, с неодобрением). Фиби!
Фиби. Извините, сэр. Я нечаянно. Я не хотела оскорбить мистера Уайльда.
Уайльд. Ты меня и не оскорбила.
Фиби. Спасибо, сэр. (Оба растроганы.)
Уайльд. Робби, открой же мое портмоне.
Росс. Нет. Я отказываюсь.
Уайльд. Ты поступаешь наперекор моему желанию?
Моффат. Сэр, можно подавать лобстера?
Уайльд. Нужно. Сейчас или никогда.
Моффат. Слушаюсь.
Уайльд. Разожгите огонь, и пусть он согреет наши сердца! (Моффат подносит спичку к серебряной спиртовке, которая зажигается с громким выхлопом). Ну вот. Олимпийский огонь! Маяк надежды…
Моффат. Прикажете готовить соус?
Уайльд. Я в ваших руках, мистер Моффат. Ведите меня тропой излишеств!
Моффат. Как скажете, сэр.
Прислуга смеется, священнодействуя над блюдами, Моффат делает соус для лобстера. Уайльд подходит к Бози.
Уайльд. Бози, не хмурься, я прошу тебя. Ты же знаешь, я не могу спокойно переносить твой удрученный вид.
Бози. А с каким видом, по-твоему, я должен на все это смотреть?
Уайльд. С таким же, с каким смотрю на это я. (Вдруг возникло ощущение близости. Уайльд трогает его за руку). Бози…
Бози. Оскар, ты моя жизнь, как я могу одобрить то, что не укладывается в голове! Эта обреченность. Ты как будто желаешь собственного падения, хочешь его приблизить. Ты вообразил, что твоя слабость овеяна поэзией, что ты принимаешь назначенное судьбой…
Уайльд. Ну-ну?
Бози. И в восторге от этой идеи! А для меня в ней нет ничего притягательного. Она означает только одно: ты утратил волю к борьбе. (Их разделяют какие-то сантиметры. Росс застыл. Прислуга занята делом). В своих сочинениях ты любишь повторять: «судьба»! Боги низвергают человека в пропасть! Я хочу предостеречь тебя от ошибки. Есть жизнь и есть искусство, их не надо смешивать. Красивые идеи — это область литературы. В реальном мире им нет места. (Наклоняется к нему еще ближе, чтобы не слышала прислуга). Эти мальчики… которые будут говорить в суде, что ты укладывал их в постель… кто они такие? Жиголо. Шантажисты. Отбросы общества. Почему суд должен им поверить? Откуда такая уверенность, что ты проиграешь дело?
Уайльд. Повторяю: мне безразлично, чем это кончится. Каким бы ни был вердикт, моя репутация уничтожена.
