Все ближе слышались режущие слух звуки горна, возбужденные крики людей, которые должно быть охотились на беглянку, но убежище, к которому Кася стремилась, так и не появлялось.
— Мамочки! Мамочки! — шептала девушка, петляя между деревьями, проваливаясь по пояс в сугроб, закрываясь локтем от еловых лап, которые так и норовили хлестнуть по лицу. Скрип сосен, упирающихся верхушками в небо и подрагивающих под напором ветра, оглушал, но сердце Каси стучало сильнее.
Неожиданно перед ней открылась поляна, и беглянка на секунду замерла, лихорадочно соображая, куда же кинуться дальше. Заметив горку, поросшую низкорослым ельником, Кася решила спрятаться под его пушистыми ветвями и хоть чуточку передохнуть.
Оглянувшись в последний раз, девушка различила живой огонь в руках преследователей, и где-то там, глубоко в сознании, мелькнуло удивление: «Почему факелы? Откуда факелы в наше время?».
Торопливо раздвинув колючие кусты, и сделав шаг в темноту, Кася поехала на спине куда-то вниз… и нашла себя лежащей на мягком ковре в пряничном домике.
Со страхом она обернулась на распахнутую настежь дверь. Снаружи под чьей-то тяжелой поступью скрипел снег. Шаг, другой и неведомый преследователь схватит ее за растрепавшуюся косу и вытащит назад в темноту. Кася, моля бога, чтобы успеть, извернулась и захлопнула дверцу. Дрожащими руками повернула ключ в замке. Не дожидаясь того, что произойдет дальше, бросилась вон из флигеля.
Ее метания по ночному дому и отчаянный призыв о помощи, могли бы разбудить мертвого, но никто, к ужасу Каси, не вышел ей навстречу. Комната родителей оказалась совершенно пуста, а постель нетронута, словно на дворе и не стояла глубокая ночь.
— Где вы? — срывающимся голосом кричала Кася, кружась по бесконечным коридорам, не обращая внимания на прилипающий к ногам подол ночной рубашки, оттаявший в тепле. Добежав до парадного входа, Катаржина рванула дверь на себя, но бушующий на улице ветер окатил ее дождевой водой, намочив то, что еще оставалось сухим после бега по загадочному лесу. — Мама! Папа! Где все?
— Тихо, тихо, доченька! Мы здесь! Доктор, что это? Бред? — мягкий голос мамы немного успокоил. Кася сглотнула. Сорванное в крике горло ободрало болью.
— На фоне высокой температуры. Боюсь, как бы не началось воспаление легких. Дыхание жесткое, — прохладная рука легла на лоб Каси. — Где же тебя так угораздило, девонька?
— Наверное, она выходила на улицу. Мы нашли ее ночную рубашку совершенно мокрой, — папа говорил тихо, почти шепотом, но в его голосе слышались досада и недоумение.
