— По-вашему выходит, они так, чурки, — сомневался боец.
— Никак нет. Немец, он соображает. Но ты свое соображение имей.
И, чтоб окончательно убедить бойца, Колобухин спрашивал:
— Слышал, как я верхом на немецком танке ездил?
— Нет, — отвечал боец. Он уже слышал от других, но послушать самого Колобухнна ему лестно.
— Ну, заскочил-то я на него сдуру, — говорил Колобухин небрежно и почему-то обиженным тоном, — сгоряча за свой принял. Мы тогда десантом ходили. Потом гляжу: не наш танк. Ошибку допустил. А он уже на полном газу катит. Такая неприятность, завезет, думаю, в неизвестное направление. И тут я решил с ним в жмурки сыграть. Скинул с себя плащ-палатку и прикрыл смотровые щели. От ветра она как прилипла. Сослепу он меня сначала чуть было не сбросил на ухабах, но потом затормозил. Щелк-щелк открывается крышка. Из башни немец: в чем, мол, дело? Но я ему объяснять не стал. Сработал из автомата и давай внутрь сыпать. Вот только водителя не мог достать: железный карниз мешал. Водитель стряхнуть меня решил. Дал полный газ и ну об деревья стучаться, потом в хату вмазал, чтобы меня об стену стереть. Ушибся я, конечно, очень. Ну, он себе тоже гусеницу порвал и застрял, как свинья в подворотне. И вот вышло, что я загнал танк.
Но вообще Колобухин не увлекался словесностью.
В предвиденьи боевого задания он подбирал местность, схожую с той, на которой придется действовать его подразделению, и отрабатывал будущее сражение, гоняя бойцов до седьмого пота.
— Пот не кровь, — кричал Колобухин, — давай веселей!
Если подразделению приходилось действовать совместно с ПТО или минометчиками, он обязательно водил своих бойцов к ним в гости.
— Будем знакомы, — говорил Колобухин огневикам. — Вот глядите на моих орлов, какие под вашей ответственностью будут действовать. Уважайте!
Знакомство это Колобухин устраивал, исходя из простого расчета: огневикам останутся памятными живые лица его бойцов, которых они должны поддержать в напряженные мгновенья, когда те пойдут на сближение с противником; тем воодушевленнее будет мастерство их. У бойцов же Колобухина останется неиссякаемая уверенность, что огневики не подведут и что они вообще народ надежный.
Кстати сказать, во встречах этих на первый взгляд не было ничего такого, что указывало бы на сердечную дружбу двух родов войск. Наоборот, они всегда сопровождались взаимными упреками и довольно-таки обидными шуточками и розыгрышем. Но тут уж ничего не поделаешь. Внешне грубоватый и насмешливый характер русского человека — только оболочка, защитная, застенчивая оболочка нежности, доверчивости, любви необыкновенной.
