- Кто же я?
- Вы не были в форме армии своей страны, когда попали к нам, не смогли предъявить установленного воинского удостоверения. Поэтому вас будут судить как диверсанта и убийцу.
- Что же грозит диверсанту и убийце?
- Боюсь, что не могу вас обнадежить. На снисхождение можно надеяться в одном только случае. Вы знаете в каком?
- Я должен дать ценные показания?
- Очень ценные, которые бы перевесили тяжесть совершенного вами преступления.
- Но я не немец! - Карцев устало потирает виски. - Поймите, вы совершаете ошибку!…
Таков был последний разговор со следователем. Он происходил вчера. А сегодня Карцова судят. Точнее, уже судили, ибо сейчас читают приговор.
Процедура была недолгой. Огласили формулу обвинения. Задали несколько вопросов и допросили свидетелей - Джабба и еще двоих матросов. Далее коммодор совещался: сперва с соседом справа, затем - слева. Секретарь подал лист бумаги. Коммодор просмотрел его, сделал несколько исправлений, дал подписать членам суда.
Это и есть приговор, который сейчас читают.
Конвоир Джабб кладет руку на плечо Карцову, подбородком показывает на судей. Он объясняет: приговор прочитан, теперь надо выслушать его вторично, в немецком переводе.
Карцов механически кивает. Он рассеян, вял, не в состоянии сосредоточиться. В голове сумбур из обрывков воспоминаний, образов. Временами что-то давит на сердце, в груди появляется боль. И все, что ему хочется, это уйти отсюда, вернуться в свою железную конуру на форпике, где он, по крайней мере, будет один. Джабб не в счет. Последние два дня он неотступно рядом, но Карцов не замечает его, будто матрос не больше, чем деталь камеры, часть ее обстановки.
Внезапно переводчик и трое судей, на которых смотрит Карцов, расплываются в большое пятно. Оно дрожит, кренится…
С помощью Джабба он встает на ноги. И хотя чтение приговора продолжается, он почти ничего не слышит. У него голова разламывается от боли.
Вот переводчик опустил бумагу, снял очки.
- Поняли все? - спрашивает он, строго моргая ресницами.
Карцов молчит.
- Вас приговорили к смерти! - Переводчик таращит глаза, надувает щеки. Маленький, с непомерно развитым подбородком, он весьма горд выпавшей на его долю миссией. - Как лазутчик и диверсант, вы будете казнены. Согласно уставу, приговор военного суда обжалованию не подлежит.
Карцов поворачивается и медленно идет к двери. Пропустив его, конвоиры шагают следом.
Он выходит на палубу.
Просторная бухта сияет в лучах яркого южного солнца. Вода неподвижна, вдавленные в нее тяжелые тела кораблей - тоже. А на горизонте, который сейчас едва обозначен, четким треугольником проектируется одинокая скала. Странно, что Карцов не заметил ее. А ведь плыл мимо. Если бы задержался там на часок, все могло быть иначе…
