— Какие последствия будут для нас в случае отказа?
— Я не понимаю, — удивился комиссар. — Последствия с чьей стороны?
— Со стороны тех, кто теперь распоряжается нашей жизнью.
— Во-первых, хочу уточнить, господин доктор: жизнь военнопленных зависит от них самих.
— Абсурд!
— Во-вторых, — продолжал Молдовяну, сделав вид, что не заметил оскорбительной реплики Кайзера, — мне кажется, что мы стараемся спасти вашу жизнь, а не хотим поставить вас к стенке.
— Я хочу получить ясный ответ, господин комиссар!
— Яснее, чем я сказал?
— Вы только что сказали, что в случае нашего согласия мы получим от командования лагеря дополнительный паек махорки и каши.
— Вы слишком узко оцениваете намерения командования.
— Допустим! Но что случится, если мы откажемся?
— Вы говорите от имени всех, господин доктор?
— Я был бы очень рад, если бы все думали так же, как я.
— А если вас никто не уполномочивал на это?
— Я высказываю свою точку зрения… Итак?..
— Никто вас не заставляет соглашаться, господин доктор.
— Значит, если я правильно понимаю, то лично я никак не пострадаю в случае отказа от вашего предложения?
— Естественно!
— Спасибо!
— Если не считать, что пострадает сама ваша совесть!
— Заверяю вас — нет… Я могу идти?
Комиссар машинально открыл дверь. Его ладонь осталась лежать на ручке двери, а хмурый взгляд застыл на высокой и костлявой фигуре Кайзера. Тот с важным видом, набросив шинель на плечи, сделал несколько шагов к выходу. Но не успел он перешагнуть через порог, как услышал сзади негромкий ровный голос доктора Ульмана…
Казалось невероятным, что именно у этого истощенного, хмурого, ничем не приметного человека хватило смелости бросить открытый вызов Кайзеру. Остальные задвигались на стульях, выжидая, чем все это кончится.
Доктор Ульман едва слышным голосом обратился к Кайзеру:
— Я хотел задать моему уважаемому коллеге один вопрос.
Кайзер остановился, не оборачиваясь. Он только слегка наклонил голову, выжидая:
— Пожалуйста!
— Помнит ли доктор Кайзер о клятве, которую мы приносили вместе в актовом зале Мюнхенского университета, когда…
— Вы сентиментальны, доктор Ульман! — резко прервал его тот. — Наша клятва врача не касается подобных обстоятельств.
— В любых обстоятельствах речь идет о людях.
— Люди, о которых вы говорите, давно уже не являются нашими подопечными.
— Нам представляется случай снова стать их докторами.
— Да, но какой ценой?
— …Снова отвечать за их жизнь, — настаивал Ульман.
— Но там тиф! — закричал выведенный из себя Кайзер. — Не следует забывать об этом. Почему мы должны отвечать за несчастье, в котором виноваты русские? Есть гарантия, доктор Ульман, что вам удастся прекратить эпидемию? А не хотят ли вас, всех здесь присутствующих, принести в жертву? Вот вам мое мнение: то, что требует от нас сегодня этот господин комиссар, равносильно смертному приговору.
