— Только быстрее, будьте добры. — Наталья опасливо покосилась на Лаврикова. Тот немедленно скорчил зверскую рожу.
Нервно стуча каблуками по кафелю, дама стремительно покинула вестибюль. Кухарины вернулись на скамейку, которую занимали до прибытия племянника в нежелательной компании. Они активно демонстрировали Федору Павловичу свое твердое намерение дождаться здесь возвращения Кирсанова, как и советовала им инспектор. Лавр только усмехнулся в седые усы, наблюдая за их хмурыми лицами. После этого он развернулся в сторону Санчо, отошедшего к противоположной стене и продолжавшего бубнить что-то в компактную трубку мобильного телефона. Наконец он отключил связь.
— Ну, чего ты там? — окликнул его народный избранник. — Дозвонился?
Мошкин, переваливаясь на ходу, подошел к депутату Государственной думы.
— Здесь акустика — как в оперном театре, — недовольно проворчал он. — Я шепчу в трубку, вы орете… Сейчас местным перезвонят, за тобой спустятся, — проинформировал Мошкин Лавра.
Усатый охранник, все еще отиравшийся у нижних ступеней лестницы, слышал его последние слова и уже открыл было рот, собираясь произнести очередную заученную наизусть дежурную фразу, но Александр опередил его.
— Администрация спустится, папаша, — снисходительно разъяснил он дотошному церберу.
В накинутом на плечи белом халате Иван бодро вышагивал по длинному коридору вслед за Елизаветой Михайловной. Предвкушение того, что через каких-то пару мгновений он увидит маму, действовало на Кирсанова двойственно. Он и радовался предстоящей встрече, и немного страшился ее. Больничный халат, рассчитанный на взрослого человека, волочился за ним, словно шлейф королевской мантии.
Наконец идущая впереди Лиза остановилась, дождалась, когда Иван нагонит ее, и слегка придержала мальчика за плечо. Кивнула на ближайшую к себе дверь.
— Здесь. — Голощапова ободряюще улыбнулась воспитаннику. — Я как раз помогла ей умыться, привести себя в порядок… Иди.
Она слегка подтолкнула оробевшего Ивана. Внутреннее напряжение многократно усилилось. Однако, собравшись с духом, он решительно толкнул дверь и вошел в палату. Елизавета Михайловна осталась в коридоре.
Ольга Кирсанова лежала неподвижно на высокой кровати под раздвинутым пологом точно так же, как это было вчера, позавчера и во все предшествовавшие дни. Вроде бы ничего не изменилось. Но на этот раз находящаяся в коме женщина была аккуратно причесана, на лице был заметен тонкий слой макияжа. Рука, к которой тянулась трубочка с физраствором, предусмотрительно прикрыта. Ни к чему лишний раз травмировать психику двенадцатилетнего ребенка. Зато вторая свободная рука Ольги лежала поверх белоснежного покрывала. Окно в палате было зашторено, и единственным источником освещения являлся рассеянный луч, делавший черты женщины мягкими, а не до конца зажившие ссадины — почти незаметными.
