Хартман втянул живот и расправил плечи. Будто почувствовал ход мыслей сообщницы.
— Ангелина, дорогая, — пропел он бархатным голоском, и только хорошо знающий Франца человек мог знать, что именно скрывается за подобными интонациями. Это был зверь. Хитрый, изворотливый и очень жестокий. — Вам не удастся испепелить меня взглядом. Кожа огнеупорная. Сердце — донорское, от титанового киборга…
Госпожа Виннер ни на минуту не усомнилась в том, что так оно и есть.
— Верю, господин Хартман, — жестко произнесла она, но дуэль взглядов выдержать не сумела. Первой опустила глаза. — Но там — ребенок.
Похоже, что в этом вопросе переубедить госпожу Виннер было крайне сложно. Если не сказать — невозможно. Похоже, она уперлась категорически. С женщинами такое случается. К сожалению. Франц вынужденно пошел на попятный. Мыслями он уже был там, в бассейне.
— Так найдите какой-нибудь более гуманный, менее болезненный способ, — небрежно посоветовал он Ангелине. — У вас развязаны руки. Дерзайте, птица ночи с шестью крыльями! Без ограничений.
— Спасибо. — Женщина была вполне удовлетворена исходом состоявшейся беседы. Она поднялась с кресла и одернула на себе и без того длинное платье. Стройность ног была не самой сильной стороной госпожи Виннер. Она отдавала себе в этом отчет. — И… последний вопрос.
— Последние вопросы мне будут задавать там. — Хартман поднял вверх палец, указывая в направлении бегущих по небу облаков, но, тем не менее, не стал становиться в позу перед сообщниками. — Слушаю.
— Чтобы… дерзать грамотно, без ошибок, я должна понять… — Госпожа Виннер склонилась к круглому столику и небрежно бросила в пепельницу наполовину выкуренную сигарету. Загасить ее, по своему обыкновению, она не удосужилась. — Неужели вся эта длительная, дорогая и многоходовая комбинация затеяна лишь для того, чтобы сбыть сотни тонн падали?
Франц прореагировал на ее последние слова лишь снисходительной улыбкой, затем отвернулся и нырнул в воду. Несколько секунд его голова была скрыта под прозрачной изумрудной гладью. Потом Хартман вынырнул и, смахнув раскрытой ладонью капли с лица, блаженно растянулся на спине.
— Умная дама… — вымолвил он вполголоса, будто обращаясь к самому себе, но его слова прекрасно слышали и стоящая у края бассейна Виннер, и сидящий в кресле немного подальше Мякинец. — Молодец! Вы не хотите верить, что я — кретин. И правильно, госпожа Виннер… Россия — по-прежнему громадный необжитой рынок. И стратегически все чрезвычайно просто. Когда этот рынок окажется в системе Всемирной торговой организации, мы окажемся уже внутри его. И не с благими намерениями, а с мощной, развивающейся сетью внутри страны. С готовой инфраструктурой. С якобы российской национальной вывеской, под которую будет загоняться все, что сочтет нужным… шеф-повар, — вновь ввернул он свое излюбленное словечко. — Рождественский гусь должен быть готов к Рождеству. Только и всего. Приятно было поговорить. А теперь — простите. Я уплываю…
