— Хорошая мышка, — прошептал Лавр. — Умная…
Только после этого он поднялся, отряхнул руки от пыли и облегченно плюхнулся на диван со скомканной простыней. И только теперь до его сознания дошло нечто ошеломляющее.
— А как я теперь узнаю, который час?.. — вымолвил Федор Павлович со стоном.
Одна дилемма сменялась другой. Не приходил только долгожданный сон. Лавриков закутался в одеяло с головой, а сверху водрузил еще и подушку. Да, старость — не радость.
— Ангелина… — неторопливо произнес темноволосый мужчина в летах, с удовольствием делая такой же неспешный глоток вина из пузатого хрустального бокала. — Ангел… — Улыбка озарила его смуглое овальной формы лицо. — Вы носите имя ангела, госпожа Виннер, не так ли?
Они сидели в раскладных парусиновых креслах рядом с огромным роскошным бассейном. Изумрудного цвета вода подсвечивалась изнутри, со дна.
На этот раз на Ангелине было вечернее бирюзовое платье с открытой спиной. Нельзя сказать, что это одеяние делало ее сухощавую фигуру более привлекательной. Отнюдь. Госпожа Виннер и не пыталась подражать светской львице. Платье было надето по той причине, что ни в каких других нарядах Хартман не признавал представительниц слабого пола. Был такой странный пунктик у этого господина.
Сам же Франц Хартман, обратившийся к Ангелине со столь игривым вопросом, напротив, щеголял перед своими гостями в коротких шортах и просторной пестрой рубахе. На ногах Франца красовались обычные домашние сланцы. Он чувствовал себя хозяином положения и, надо заметить, таковым и являлся. Именно он пригласил сюда гостей, по совместительству являющихся его подчиненными, и предоставил им возможность не только испробовать дорогие напитки из личных запасов, но и насладиться прекрасным видом прилегающего ландшафта.
Третий участник загородной встречи компаньонов, Юрий Мякинец, в разговоры особо не вступал, предпочитая больше слушать, нежели говорить, и от души наслаждался ароматной сигарой, зажатой у него в зубах. Юрий вынимал ее изо рта исключительно для того, чтобы глотнуть вина. Мякинец был значительно моложе Хартмана, да, скорее всего, и госпоже Виннер он уступал в возрасте. Долговязый и нескладный, с юношескими чертами лица, он даже в вечернем смокинге, который болтался на нем, как на вешалке, выглядел эдаким жиганом постреволюционного периода. Лицо серое и невыразительное. Что, кстати, удачно сочеталось с профессией Юрия.
— И что в этом смешного, господин Хартман? — небрежно откликнулась Ангелина, продолжая вынужденное общение на английском языке, ибо тут никаких отклонений Франц не признавал.
