— Вы, господин Ди-Тер, — наконец заговорил Ван Менг-Ли, — будете не единственным военным советником, приглашенным на императорский прием. Вместе с вами Золотоликий пригласил лучших воинов Альтара, начиная от высшего командного состава и заканчивая подающими надежду капитанами.
Уголек-кулон обжег снова. Я со значением глянула на мужа. Тот нахмурился:
— Продолжайте, господин министр. Это ведь не все.
— Скажите ему, — мягко посоветовал Ю Шэн-Ли, медленно покачивая головой и улыбаясь одним уголком рта. — Мой друг не отступится, пока не узнает.
Министр снова закатил глаза, очертил над головой круг, совершая охранный ритуал, и выдал на одном дыхании:
— Еще Золотоликий пригласил на прием Оракула, Тысячеглазую и Всевидящую госпожу О Мин-Чжу.
Имя пронеслось по комнате дуновением сквозняка. Я поежилась и плотнее запахнула полы ханьфу. И увидела, как бледнеет мой муж.
— Прекрасно, — сквозь стиснутые зубы процедил он. — Просто превосходно! В преддверии войны его императорское величество не довольствуется советом воинов, а полагается на пророчества колдунов? — Он нервно ухмыльнулся. — Так, может, сразу позвать шарлатанов со всей империи? Ясновидящих, гадалок, прорицателей, чернокнижников всех мастей?
— Госпожа Оракул — не шарлатан, — не согласился Ю Шэн-Ли, и его голос приобрел тяжелые металлические нотки. — Она — мать-основательница горного монастыря на плато Ленг, где растет священное дерево гиш, подпирающее кроной небесный свод и дарующее нектар, столь необходимый в магических ритуалах. Однажды он помог и вам, мои друзья.
Альтарец поклонился, и я вспомнила, как он привез мне зелье подчинения, с помощью которого я смогла освободить Дитера из заточения и раскрыть предательство фессалийской королевы.
Я прижала ладонь к груди, усмиряя пустившееся вскачь сердце.
— Дитер, — слабо позвала я, но муж не услышал.
— Нет, — твердо сказал он. — Я в отставке. Прошу меня простить, господа.
Ю Шэн-Ли цокнул языком, пожилой министр сощурил глаза до темных прорезей на желтоватом, как пергамент, лице.
— Дитер! — позвала я громче и потянула мужа за рукав. — Нам надо поговорить.
— Поговорим потом, пичужка, — механически отозвался генерал.
Я в отчаянии прикусила губу. Ну как он не понимает!
— Давай выйдем, прошу тебя! — взмолилась я по-фессалийски. — Это важно!
Он все же повернул ко мне строгое лицо с прямым носом и упрямо сжатыми точеными губами. В зрачках закручивались золотые спирали, отчего я почувствовала легкое головокружение и вцепилась в спасительный кулон. Заметив мой жест, Дитер расслабился, и золотое свечение слега померкло.
