На всякий случай я не стал включать фары, пока не отъехал на почтительное расстояние от гостиницы. Я мчался на бешеной скорости. Нет, мною двигала не трусость, а чувство самосохранения. Любой на моем месте поступил бы точно так же. Ибо инстинкт самосохранения присущ человеку от рождения. И он неизменно срабатывает в минуту опасности.
— Ты можешь оказать мне услугу? — обратился я к Дитеру.
— Зачем ты спрашиваешь? Конечно. Что от меня требуется?
— Цианид.
— Цианид? Циклон-Б?
— Да нет, при чем тут евреи? Мне нужны таблетки цианистого калия.
— Для твоей любовницы?
— Нет.
— Почему ты не хочешь ее пристрелить? — спросил Дитер. — Это было бы проще и быстрее.
— Это не для нее. Для меня.
— Ты шутишь, Макс? За каким чертом тебе это нужно?
— Я не смогу выдержать того, что нам предстоит.
— Сможешь, Макс. Как и все мы.
Я покачал головой. Дитер вылил остатки вина себе в бокал и выпил.
— Так как с моей просьбой?
— Перестань, Макс.
— Дитер, я никогда ни о чем тебя не просил.
— У тебя просто-напросто расшатались нервы, Макс. Из-за болезни Ганса. Из-за выдвинутого против тебя обвинения. Из-за того, что линия фронта приблизилась к нам вплотную.
— Дело не в этом.
— Мне понятно твое настроение. Честно говоря, я не знаю, что было бы со мной, окажись я на твоем месте. И все-таки, не вешай нос, все образуется. Рано или поздно все улаживается.
— Ты не понял меня. Ты не хочешь меня выслушать.
— Уверяю тебя, все образуется. Ты выкрутишься. Мы все выкрутимся.
— Ты можешь достать для меня таблетки? Через своего двоюродного брата?
— Существуют другие способы.
— Хотя бы три штуки. Этого будет достаточно.
— Мы прорвемся, Макс.
— Послушай, ты можешь раздобыть для меня хотя бы три таблетки?
— Почему бы тебе не удрать в Южную Америку? — спросил Дитер. — Многие намерены поступить именно так.
— Послушай, мама, это очень важно. Ты слушаешь меня?
— Да, да, Ильзе, — ответила Марта, вытерев личико Гансу и вынимая его из ванны. — Теперь полезай ты.
— Сначала послушай.
— Полезай в ванну.
— Послушай.
Марта завернула Ганса в пушистое полотенце и передала мне.
— Ну, что еще? Что ты хотела мне сказать?
— Это мыло — еврейское? — спросила Ильзе.
— Какое?
— Это еврейское мыло?
— Что за глупости! Евреи не моются в нашей ванне и не пользуются нашим мылом.
— Ты не понимаешь, мама. Я спрашиваю: правда, что это мыло делают из мертвых евреев?
— Макс, что она болтает?
— Я никогда не слышал ничего подобного.
Я взял Ганса поудобнее, чтобы не намочить себе рубашку. Малыш извивался у меня на руках. Голенькая Ильзе стояла возле ванны, уперев руки в бока.
