— В книге не указано имя автора, — пыталась вразумить меня сотрудница Красного Креста, однако я стоял на своем:
— Эту книгу написала она.
— Но здесь не значится ее имя.
— Я знаю.
Сотрудница подвинула книгу ко мне.
— Вы утверждаете, что она была вашей возлюбленной, — сказала женщина, пристально глядя на меня. — Но при этом не знаете даже ее имени.
— Я был ранен, я уже говорил. У меня… у меня провал в памяти.
— А свое имя вы помните? — спросила женщина и взяла ручку, шурша крахмальным белым халатом.
— Конечно, помню. Скажите, что можно…
— Можно послать запрос на имя издателя.
— И что это даст?
— Мы попросим сообщить ее адрес. Правда, поскольку здесь не указано ее имя, я не уверена, что мы сможем чего-либо добиться.
— Интересно, чего ты добиваешься?
— Чтобы мы уехали отсюда, — сказала Марта. — И как можно дальше. Макс, мы должны уехать отсюда. Почему ты не напишешь мужу моей тетки? Может быть, он сумеет нам помочь.
— Чем?
— Тем, что вытащит нас из этого жуткого места, — ответила Марта.
Я сбросил фрак и, сев на кровать, стал разуваться. Марта вынула из ушей жемчужные серьги и провела щеткой по волосам. Я расстегнул жилет и снял запонки.
— Ты намерен что-нибудь предпринять, Макс?
— Сколько раз нужно повторять тебе одно и то же?
— Что именно?
— Что эта работа означает для меня повышение.
— Я не понимаю, почему твое повышение по службе должно превратиться в наказание для меня.
Я тяжело вздохнул и, прикрыв глаза, посидел несколько минут, прежде чем направиться к шкафу.
— Я не хочу снова обсуждать это, Марта.
— Мы здесь оторваны от всего мира, Макс. Мы ни с кем не общаемся.
— Я уже слышал эту песню.
— Ты не разрешаешь мне приглашать сюда моих друзей.
— Ты можешь сама их навестить.
— Мое место рядом с тобой. Ты мой муж.
— В таком случае нам нечего обсуждать.
— Но почему я должна страдать? Неужели я не вправе рассчитывать на достойную жизнь?
— Ты бы предпочла, чтобы я загремел на фронт?
— Не повышай голос. Дети спят.
— Тебе было бы приятнее, если бы я воевал, каждую минуту рискуя жизнью?
— Ты всегда передергиваешь мои слова.
Она перестала расчесывать волосы и сердито посмотрела на меня в зеркале.
— Не понимаю, почему ты не можешь получить работу в Берлине.
— Повторяю в сотый раз: В Берлине я не мог бы рассчитывать на повышение.
— Ничего подобного! Ты получил бы повышение, но, возможно, не так скоро, как тебе хотелось бы. И вот теперь я и дети вынуждены страдать из-за твоих амбиций.
— И это ты называешь страданием?!
