Кроме того, прогуливаясь по улице Карла Маркса и относясь к этому имени уже ревностно, он вдруг заметил то, на что раньше, проходя мимо и даже заходя пообщаться, не обращал внимания.
Здесь, можно сказать, прямо на этой улице, в открытом узком дворе между магазином и соседним домом, делали надгробия и памятники. Здесь доводились до стройного соверціенства разогретые на солнце шероховатые камни, украшенные могендовидами и надписями.
Скорбная эта работа сопровождалась веселым и каким-то уютным и неторопливым постукиванием, чуть более звонким, но по своему спокойному ритму похожим на перестукивание дятлов в сосновом бору.
Недаром тихий и уважаемый в городе сумасшедший Мома часто покидал свой пост у газетного киоска на углу Социалистической и Карла Маркса, чтобы послушать это ленивое, успокаивающее и многозначительное постукивание. Он стоял с неизменной стопкой книг под мышкой, прислонившись к стене, и слушал, слушал... А в глазах его за стеклами пенсне блуждала вечность.
Навещая своих знакомых каменотесов, Рондлин любил наблюдать за Момой. Прислушиваясь к постукиванию, Мома цепенел, и его маленькая неподвижная фигура в старом ватнике сливалась с серыми камнями и сама становилась похожей на странный и печальный памятник.
Почему-то здесь, среди этих одухотворенных скорбью камней, нагроможденных рядом с оживленной улицей, Рондлин острее, чем на кладбище, чувствовал зыбкую грань между тем и этим миром, отчего душа его наполнялась грустью и невыразимой любовью к людям.
Но так было раньше. А сейчас его государственный глаз отметил лишь то, что на улице имени Карла Маркса, да еще как раз напротив Клуба красных партизан, расположилось и действует могильное предприятие.
Словом, было о чем серьезно поговорить с Главным Начальником. Ну а самое важное — это его идея, которая, если осуществится, удивительно украсит город к Великой Дате.
По ночам ему опять стал сниться сон с ускоряющим свой бег поездом. И чей-то голос настойчиво и тревожно кричал:
— Прыгай, Рондлин! Прыгай! Прыгай из этого поезда, пока не поздно...
«Наверное, эго к тому, что нужно писать портреты не там, где делают гробы», — решил Рондлин. И об этом нужно поговорить с Главным Начальником. Мысли его с каждым днем все больше заполнялись словами, которыми он собирался выразить свои замечания и предложения. Он так ясно видел перед собой встающего из-за стола приветливого, с протянутой для пожатия рукой Главного Начальника, что, когда наткнулся недалеко от своей калитки на соседскую собаку, которая завиляла хвостом, вдруг снял фуражку и раскланялся с ней.
