Я еле проезжаю светофор. Пробка. Прекрасно. Время подумать. Вспомнить. Любил ли я когда-нибудь этот город? Не знаю. Мне не хватает его уже через три дня, когда по делам или на отдыхе я оказываюсь в Европе или на курорте, но это не любовь, но скорее — зависимость. Мне нужен его ритм, нужна кутерьма событий, вечный цейтнот, его рестораны, встречи, его масштабы, никогда бесплатно не улыбающиеся жители.
Мне важно ощущать себя в гуще событий, быть их частью, элементом многомиллионного пазла и, как и каждому картонному кусочку, мне хочется верить, что город не будет полным, не сложится без меня.
Но нужен ли я здесь? Достаточно ли хорошо я знаю свое дело, и мое ли оно, несмотря на то что люди платят мне огромные деньги, и я давно привык к привилегии выбирать себе клиентов, а не наоборот? Незаменим ли я? Заменим, понятно.
И даже понятно, откуда у меня такая рефлексия, потому что опять же понятно, почему меня мог и так хотеть убить Плетнев. Зависть. Злость. Осознание собственной никчемности, замещенное ненавистью к тому, кто в ней «виноват». Дорожный набор неудачника.
Все прямо-таки указывает на то, что Плетнев врет.
Или недоговаривает.
Что делать? Воспользоваться своим природным талантом и наплевать? Уже не получится.
Значит, остается разговорить Плетнева.
Я звоню в офис и сообщаю, что меня не будет до двух… нет, четырех.
Я принял решение.
Я снова еду в тюрьму.
* * *
Если вам не приходилось быть адвокатом собственного убийцы, даже не пытайтесь представить себе, что это за чувство. Что-то похожее, наверное, должен ощущать человек, который сам себе занял деньги и не вернул их.
Я оформляю пропуск, и меня не покидает ощущение нелепости происходящего.
— Договор с клиентом… — Маленькая, полненькая женщина — лейтенант полиции — не смотрит мне в глаза.
Привычка к обыденности вернее всего отучает нас от удивительного. Которое, кстати, совсем рядом.
— Намерен подписать сегодня…
Да. Намерен. Но намерен ли я выполнить оговоренные там условия, известные мне назубок? Готов ли я защищать своего клиента? Я уже знаю ответ.
— Спасибо…
Получаю пропуск, и меня ведут в камеру для допросов.
За мной захлопывается дверь. Я сажусь за стол, достаю диктофон, блокнот, ручку, все автоматически, бездумно. Зачем я это достал? Что я собираюсь записывать? Сегодня адвокат Горгадзе намерен совершить должностное преступление: сделать вид, что он — адвокат. А затем наплевать и на договор, и на «клиента». Такие вот обстоятельства. Особые.
