Мужчина с пистолетом в руках, в черной кожаной куртке опускает оружие, но не бросает его. Он осматривает крыши и окна.
Его взгляд натыкается на меня. Мы смотрим друг на друга, наверное, целую вечность. Мужчина поднимает руку с пистолетом…
Я едва успеваю отпрянуть от окна, укрывшись за пристенком, как, почти слившись в один, раздаются два выстрела.
Я стою не в силах пошевелиться, и сердце мое бьется в горле.
Я стою так довольно долго, пока не слышу на улице голоса людей, и лишь тогда решаюсь выглянуть из окна.
Во дворе я вижу бойцов ОМОНа, Полозова, еще каких-то людей: видимо, в операции было задействовано куда больше народу, чем я увидел.
Я вижу лежащего на земле мужчину, того, что стрелял в меня. И не вижу того, которого ранили в ногу.
Я смотрю и ничего не делаю. Просто смотрю. Я жив, и это хорошо. Это очень, очень хорошо.
— Как вы? — Я не заметил, как подошел Полозов.
— Нормально…
— Ясно. Сейчас в управление, оттуда вас доставят домой.
Я киваю.
Я жду машину и сажусь в нее. На этот раз это не «Тигр», но обычная служебная «Калина», в ней, кроме водителя, только я и Полозов.
Дорога до управления занимает много времени.
— Зачем он стрелял? — спрашиваю я.
— Кто?
— Он посмотрел на меня и… выстрелил. Зачем? Все равно ведь… не убежал бы.
Полозов молчит, странно и долго смотрит на меня, прежде чем заговорить.
— Он стрелял не в вас…
— Но…
— Вас он, скорее всего, даже не видел. Несмотря на то что вы подошли к окну…
— Но я…
— Он просто движение уловил. И принял решение. Ему было все равно, кто там…
— С паршивой овцы хоть шерсти клок? Вы это хотите сказать, майор?
— Я ничего не хочу сказать, кроме того, что уже сказал. А говорил я не подходить к окну. Впрочем, моя ошибка, должен был проконтролировать.
— Он жив?
Полозов многозначительно стучит себя по бронежилету.
Я киваю.
В управлении мы поднимаемся в кабинет к Полозову, по дороге я сдаю бронежилет, подписываю какие-то документы. Мы прощаемся с Полозовым.
— Последний вопрос, майор…
Полозов даже не поднимает голову.
— Ухо…
— Что?
— В коробке, что я передал Саркисяну. Там было ухо.
— Какое… ухо..
— Левое. Ухо. Миллиардера Левина, — по частям проговаривает Полозов. — До скорого, господин адвокат!
Нам не дано знать, почему происходит то, что происходит, не дано знать, каким образом причина и следствие выкраивают именно такую, а не какую-нибудь другую ткань реальности и возможна ли другая реальность в принципе. Кто знает? Можно долго разглагольствовать об отсутствии свободы выбора и сетовать или, наоборот, уповать на судьбу, можно ставить перед собой цели, которые тебе не по плечу, и нести ответственности, которые никогда тебе не принадлежали, можно вообще быть уверенным в чем угодно, однако, если взглянуть на жизнь со стороны, станет очевидно, что кто бы и что бы ни говорил о жизни, на самом деле
