Доктор Киссер победно улыбнулась.
* * *
К назначенному у Полозова времени я опоздал на пятнадцать минут.
— Пойдемте позавтракаем? У нас прекрасная столовая, — сказал Полозов, едва я закрыл за собой дверь.
Наверное, можно назвать меня человеком, который избалован жизнью. Я регулярно посещаю лучшие московские рестораны: мне нравится атмосфера, которой насыщаешься не меньше, чем, к примеру, запеченной в мяте бараньей ногой.
Однако, если вы хотя бы на четверть советский человек, простой, казенный, прочный, шибающий в нос запах столовой разбудит ваш аппетит, как бы сильно вы ни привыкли к тосканским винам, омарам, фуа-гра и прочим фондю.
Если же вам посчастливилось обедать в служебной столовой МУРа, непременно берите макароны, котлету и компот. Макароны, котлету и компот ело не одно поколение милицейских генералов, а уж милицейские генералы как никто знают, что в этой жизни к чему. Они знают, что от макарон и котлет (и белого непрозрачного соуса, с виду сильно напоминающего обойный клей) еще никто не умер. Генералы точно знают, от чего умирают люди. И это не котлеты.
Мы съели по порции и взяли по чаю.
— Александр Георгиевич… — решился я.
Полозов взглянул на меня.
— По поводу анонимки…
— Не стоит беспокоиться…
— Правда?
— В интересах следствия, Шота Олегович…
— Вчера… — не очень-то вежливо перебил я Полозова, — по вашей протекции меня нанял труп миллиардера. Через несколько часов я получил письмо с угрозами в свой адрес, да с угрозами не простыми, а идейно-политическими: в письме мне непрозрачно намекают на необходимость отрезать мне голову во имя скорейшего пришествия нового, справедливого миропорядка. Сколь мне бы ни было лестно это очевидное сравнение с гидрой капитализма, тем не менее голова у меня, Александр Георгиевич, в отличие от той же гидры, одна. И уверяю вас, нет ничего более в интересах следствия, чем поставить ее в курс этих самых интересов. Ибо я уже по факту по самые уши в чужих интересах, и до сих пор мне оставалось только предполагать, насколько они соответствуют моим собственным. От всего этого мне несколько… как бы это сказать… неуютно.
Полозов в задумчивости смотрел на меня.
— Если вы ищете связь между вашим сегодняшним присутствием здесь и анонимкой, то ее нет, уверяю вас.
— Я вам, конечно, верю…
— Вы принесли конверт?
Я вынул письмо, упакованное в пластиковую прозрачную папку.
— Отлично. Отдам на экспертизу. Скоро все выяснится. Пойдемте, господин адвокат, нам пора.
