Проклят ото дня появления на свет и до скончания своих прямоходящих дней.
И имя этому проклятию — Идеализм.
Ни одна война, ни один мор или глад, потоп или засуха, ни одно стихийное или технократическое бедствие, ничто вообще на свете не унесло столько жизней человеческих, сколько умудрились Идеалы.
Все злодеяния человека, совершенные из ненависти, злобы, зависти, похоти, ревности или корысти, по причине предательства, трусости или обычного скудоумия — все, однажды произросшее из низменных человеческих страстей и выросшее в итоге в преступление, все это, взятое вместе, — ничто перед гекатомбами жертв, умерщвленных на светлых алтарях Свободы, Равенства и Братства.
Люди, стремящиеся к Свету всеобщей Справедливости, идут вперед, несмотря ни на что, и, ослепленные им, творят несправедливые вещи.
Ибо что может быть несправедливее, чем убийство, да еще и меня?!
Я налил себе еще коньяка, но выпить его так и не успел.
— Шота Олегович… — Голос Полозова был спокоен и вежлив. Рутина, она у каждого своя. — Не спите?
— Нет, конечно…
— Не волнуйтесь. Все закончилось хорошо. Расскажу при встрече.
— Рад слышать…
— Как ваши дела?
— Мне прислали анонимку…
— Простите?
— Ну знаете, такое письмо. С угрозами.
— В какой связи?
— В связи с радикально антикапиталистическими настроениями пославшего.
— Не уверен, что понял…
— Я тоже, признаюсь, не совсем. Но если вкратце: мне обещают отсечь голову.
— В каком это смысле?
— Надеюсь, что в переносном. Но не уверен.
— Ясно. Не переживайте, ложитесь спать. Завтра захватите письмо с собой. Никому его, пожалуйста, не показывайте и… не трогайте руками больше, чем необходимо. Машина будет ждать вас завтра в…
— Я на своей, майор.
— Хорошо. И…
— Да?
— Не выходите из дома без нашего звонка.
— Вы думаете все так серьезно?
— Нет, наверное. Какой-нибудь сумасшедший… Но…
Я хотел было уже добавить что-то саркастическое, но заговорить не успел.
Бывают в жизни такие моменты, когда в поисках выхода ты будто бы идешь на ощупь в темной комнате, так высоко задирая ноги и нелепо разводя руками по сторонам в поисках опоры или препятствия, и ты уже даже внутренне смирился с пугающей, мучительной неопределенностью происходящего, как вдруг впереди открывается дверь, и в луче яркого света становится очевидно, что комната пуста, а выход находился в двух шагах от тебя.
— Вы меня слышите?
— Да? Да, простите, конечно. До завтра.
Я повесил трубку и набрал номер водителя.
— Завтра у меня в семь.
— Понял. Куда поедем?
