— Но я не помню! Я ничего не помню о том дне! Я многого не помню… Поначалу я толком не знала, кто вы — ты, мать, отец. И дом кажется мне незнакомым, и я вижу вещи, которые не могут быть реальными, и я все время хочу есть, и все это твоя вина! Что этот человек со мной сделал?
На лице Пен отразилось понимание, граничащее с завороженным ужасом.
— Ты не знаешь? — прошептала она. — Но… ты должна! Ты должна помнить, как ты выбралась из Гриммера!
Трисс заколебалась, когда на поверхность ее разума снова всплыло странное ощущение, словно мертвая рыба. Вокруг нее холодная темная вода, над головой свет и силуэты двух мужчин…
— Нет! — вскрикнула она. — Это просто… отдельные эпизоды. И я совсем не помню, как я упала.
— Это потому, — с трудом выдавила Пен, — что ты туда не падала.
И Трисс снова оказалась на краю, в точности как во время своей полуночной экскурсии к Гриммеру. Стоя на краю ужасной правды, которую она, в конце концов, не хотела знать. Но в этот раз она подошла слишком близко, и убежать не получится.
— Что? — Она услышала, как ее слабый голос задает вопрос.
Пен тяжело дышала. В ее глазах все еще читались отчаяние и безумие.
— Они набросили на нее большой мешок, — быстро заговорила она. — Она попыталась отбиться, но они спеленали ее и положили в машину. А потом вернулись, неся вещи, которые я им дала: расческу, дневник и все остальное. И бросили их в Гриммер. Принесли большую куклу, сделанную из листьев, веток и шиповника, и тоже бросили ее в воду. Потом тот мужчина, что ниже ростом, начал издавать какие-то звуки, похожие на дующий ветер. И ветер ответил. А потом по воде пошла рябь, и что-то начало подниматься на поверхность. Выходить из воды. Оно было сделано из веток, бумаги, каких-то клочков, кусочков и шипов, глаза были нарисованы, но, когда вода стекла, эта штука стала выглядеть как Трисс. Она выбралась на берег и остановилась. И улыбнулась. А я убежала обратно в дом. Но она последовала за мной. Вошла в дом, с нее стекала вода. И все подумали, что это Трисс.
Земля под ногами Трисс утратила твердость. Вместо почвы под ней оказалось предательское море, и его волны поднимались и опускались в такт с ее дыханием.
— Но я Трисс, — сказала она. Правда, теперь ее голос звучал далеким и нереальным.
Пен ничего не сказала и просто смотрела на нее твердыми, как пули, глаза.
— Я Трисс! — Она попыталась придать больше силы своему взгляду.
Пен лишь смотрела и смотрела.
— Я Трисс! — завопила Трисс, используя всю мощь своих легких, как будто могла заставить эти слова стать правдой. — Ты лжешь!
