— Да, папа мне это сказал.
— Ну что, договорились?
Какие же они жестокие, думал Вернон. Спрашивают у него — когда и спрашивать не о чем. Они могут сделать все, что захотят. Они так и собирались. Зачем же было звать его сюда и притворяться?
Придут чужие люди, будут жить в Эбботс-Пьюиентс.
Ничего! Когда-нибудь ему исполнится двадцать один год.
— Дорогой, — сказала Майра, — я все делаю ради тебя. Здесь будет так грустно без папочки, правда?
Она протянула к нему руки, но Вернон сделал вид, что не замечает. Он вышел из комнаты, с трудом выговорив:
— Большое спасибо, что сказали мне, дядя Сидни.
4
Он вышел в сад и побрел к старому Аббатству. Сел, упершись кулаками в подбородок.
«Мама могла бы, — подумал он. — Если бы захотела, то могла бы! Она хочет уехать и жить в таком же ужасном краснокирпичном доме, как у дяди Сидни. Она не любит Эбботс-Пьюисентс, никогда не любила. И нечего ей притворяться, что все это ради меня. Она говорит неправду. Она всегда…»
Он задыхался от возмущения.
— Вернон! Вернон! Я всюду ищу тебя. Не могла понять, куда ты подевался. В чем дело?
Это Джо. Он рассказал. Есть хоть один человек, который может понять и посочувствовать. Но Джо уставилась на него.
— Ну и что? Почему тетя Майра не может уехать в Бирмингем, если она так хочет? Ты рассуждаешь по-дурацки. Почему она должна жить здесь, дожидаясь, когда ты приедешь на каникулы? Деньги ее. Почему она не может тратить их так, как хочет?
— Но, Джо, Эбботс-Пьюисентс…
— Ну что такое Эбботс-Пьюисентс тете Майре? В душе она относится к ним так же, как ты к дому дяди Сидни в Бирмингеме. Почему она должна мучиться и жить здесь, если не хочет? Если бы твой папа сделал ее здешнюю жизнь счастливее, может, было бы иначе, но он не сделал этого, так мама однажды сказала. Я не очень люблю тетю Майру — я понимаю, что она добрая и все такое, но не люблю, — но я могу быть справедливой. Деньги ее, и никуда ты от этого не денешься!
Вернон враждебно посмотрел на нее. У них были разные точки зрения, и ни один не хотел принимать чужую. Оба пылали от возмущения.
— Сейчас вообще для женщин скверные времена, и я на стороне тети Майры, — заявила Джо.
— Ну и ладно, будь на ее стороне! Мне какое дело!
Джо ушла. Он остался сидеть на руинах старого Аббатства. Впервые он задумался о жизни… Ни в чем нельзя быть уверенным. Как можно знать, что будет потом?
Когда ему будет двадцать один год…
Да, но ни в чем нельзя быть уверенным! Все так ненадежно!
Если посмотреть на то время, когда он был маленький. Няня, Бог, мистер Грин! Они казались незыблемыми — а где они теперь? Бог, правда, остался — но это уже совсем не тот Бог. Что же произойдет к тому времени, как ему исполнится двадцать один год? Что произойдет с ним самим?
