— Но вы же всегда едите на ужин только черный хлеб? — механически пробормотала Кэтрин.
— Поразительно, что вы это помните, милочка. Да, если бы Джейн каждый вечер съедала ломтик черного хлеба и позволяла себе капельку вина за едой, она, быть может, и не отдала бы Богу душу.
Старуха помолчала, с торжеством кивнула головой, а потом, вдруг вспомнив, добавила:
— А на вас, я слышала, наследство свалилось? Целое состояние? Ну-ну. Будьте благоразумны. И вы, говорят, собираетесь в Лондон? Поразвлечься? Только не надейтесь выйти замуж, голубушка, это вам не удастся. Вы не из тех, кто привлекает мужчин. Кроме того, вы опоздали. Сколько вам лет?
— Тридцать три.
— Что ж, — заметила мисс Вайнер с некоторым сомнением, — может, еще не все потеряно. Впрочем, первую свежесть вы, разумеется, утратили.
— Боюсь, что так, — согласилась Кэтрин; с каждой минутой беседа забавляла ее все больше и больше.
— Но вы очень милая девушка, — сказала мисс Вайнер благожелательно. — И я уверена, что найдется немало мужчин, для которых было бы лучше жениться на вас, чем гоняться за этими вертихвостками, которые только и знают, что юбку до пупа задирать. Совсем Бога забыли! Прощайте, милочка, надеюсь вы хорошо проведете время — правда, надежды редко сбываются в этом мире.
Ободренная этими пророчествами, Кэтрин стала готовиться к отъезду. Половина деревни пришла проводить ее на станцию, среди провожающих была и крошка Алиса, служанка. Она прижимала к груди букетик ноготков и рыдала навзрыд.
— На свете не много найдется таких, как она, — всхлипнула Алиса, когда поезд скрылся из виду. — Когда Чарли променял меня на молочницу, мисс Грей так меня утешала, так утешала, и хоть она и была на чистоте помешана, но всегда замечала, если ты лишний раз пол натрешь. Я бы для нее не знаю что сделала. Истинная леди, ничего не скажешь.
Так Кэтрин покинула Сент-Мэри-Мид.
Глава 8
Леди Тамилин пишет письмо
«Так, — сказала леди Тамилин. — Так!»
Она отложила номер «Дейли мейл»[31] и устремила взор на голубые волны Средиземного моря. Ветка золотой мимозы, свисающая над ее головой, служила эффектной рамой для прелестной картины. Золотоволосая, синеглазая дама в неглиже[32], которое ей очень шло. Золотые волосы были, несомненно, произведением парфюмерного искусства, как, впрочем, и бело-розовый цвет лица, синева же глаз была подарком самой природы, и, несмотря на свои сорок четыре года, леди Тамплин по праву считалась красавицей.
Впрочем, в данную минуту леди Тамплин не заботила ее внешность (что бывало не часто). Сейчас она была сосредоточена на более важном предмете.
