— Вы их приберегаете для пленарного заседания, надо полагать? — хмыкнул Кекшиев.
— А это как получится. — Лавриков остановился и повернул голову к застывшему в дверном проеме Геннадию Цереновичу. — По оперативной обстановке…
Оппонент уже без всякой идиотской и самодовольной улыбки покачал головой и поднял вверх указательный палец. Дескать, не стоит шалить, новичок. Реакция Лавра не заставила себя ждать. В противовес Кекшиеву он поднял на уровне своего лица средний палец, а остальные собрал в кучу. По-мальчишески продемонстрировав эту известную практически каждому человеку фигуру, депутат одернул пиджак своего делового костюма и зашагал прочь.
— Пузатого куда дел, Коля? — с улыбкой обратился Лавриков к водителю «мерседеса», удобно располагаясь в комфортабельном мягком салоне и устало откидываясь на спинку заднего сиденья.
Невероятно длинный, можно сказать, бесконечный рабочий день наконец-то завершился, и Федор Павлович позволил себе расслабиться. Как физически, так и морально. Водитель, работавший на Лавра, понимающе улыбнулся, сразу определив, про кого именно спрашивает шеф.
— Сначала он бумажки какие-то мертвецкие оформлял, отвозил, — проинформировал босса Николай, созерцая собеседника в зеркальце заднего обзора. — Потом к тетечке в шоп попросился.
— Слон в посудной лавке, — ухмыльнулся Федор Павлович. — А он что, уволился уже со службы? — продолжил депутат как ни в чем не бывало. — Хотя бы через тебя прошение об отставке подал.
Водитель беспечно пожал массивными, атлетическими плечами, давая понять, что его дело маленькое. Никто никаких прошений не подавал, ни о чем его в известность не ставил, стало быть — и спроса с него никакого. А в остальном пусть между собой сами разбираются.
— Вы ему сами вольную подписали на сегодня, — все-таки деликатно напомнил он народному избраннику.
— Это когда такое было? — насторожился Лавр.
— С утра. Я — свидетель.
— Ни черта не помню. — Рутинная работа, которой Федор Павлович посвятил сегодня целый день, и финальный разговор под вечер с Кекшиевым окончательно измотали его.
— Записывайте, — посоветовал Николай и позволил себе при этом дружескую улыбочку.
— А ты не хами! — осадил его Лавр. — Взял моду панибратствовать с депутатом Государственной думы! Выгоню и возьму шофера из управления делами.
— Он на вас стучать будет, Федор Павлович, — последовало резонное предостережение.
— А пусть! — небрежно отмахнулся Лавриков. — Чего стучать на новорожденного? Газы, икота, запас подгузников… Ничего остросюжетного. Нет! — Он сладко потянулся во весь рост. — В предыдущей жизни, Коля, у меня порядка куда как больше было! А тут — водила хамит, на склероз намекает, какой-то зам тоже хамит, улыбаясь при этом! Да еще пальчиком делает… Помощник по теткам мотается на старости лет! Желудок в спазмах корчится от здешнего буфета с ценами как в богадельне! Напомни завтра, чтоб я настоящую, разваренную кашу в термосе взял.
